Кажется, Плющ всегда старалась не расспрашивать, не давить на Харли. Наступила тишина, и Плющ выжидающе уставилась на Селину.
Селина выдохнула:
– Ну, можно сказать, что я чуть было не переспала с тем, с кем мне этого делать не стоило.
Плющ довольно злобно улыбнулась:
– О, давай рассказывай.
Селина поняла, что Плющ прекрасно знает, о ком она говорит.
Селина меряла шагами выцветший синий ковер, усыпанный звездами, прошла мимо трех огромных столярных молотков из дерева, которые прислонились к дивану из вытертого бархата.
– Просто так… случилось. Не знаю.
– Тебе понравилось?
Селина вздохнула, запрокинув голову к сводчатому потолку.
– Да. Боже мой, да.
Плющ оглядела ее с головы до ног:
– Ну, и ты пришла рассказать мне сочные подробности?
– Я пришла, чтобы… Даже не знаю. – Она посмотрела на металлическую дверь, – Не буду тебя отрывать. Она сморщилась, отчаянно пытаясь найти выход. – Над чем ты, кстати, работаешь?
– Хочу усовершенствовать формулу целебной мази, которой я тогда воспользовалась. И не пытайся сменить тему.
Но Селина спросила:
– А ты эту формулу… ты ее собираешься продавать?
Плющ от нее отмахнулась:
– Для этого нужно будет столько изгаляться с этим разрешением от ФДА,
[22] что продать ее вряд ли получится. Особенно учитывая мое положение.
– Но ты можешь действовать через третье лицо – и оставаться в тени.
– Чтобы все почести им достались? Ну нет.
– И ты сделаешь это чудо и не станешь им делиться?
Плющ нахмурилась, закинув босые ноги на стол. Какое-то растение – Эмма? – протянуло зеленый усик и пощекотало ее. Плющ расхохоталась, поджав пальцы. Но улыбка слетела у нее с губ, когда она продолжила:
– Я сама выбрала этот путь. Я должна принять последствия.
– Но ты можешь перестроиться – развернуться. Ведь… эта мазь нужна многим. Тебе стоит найти способ, как поделиться ей с ними.
– Я знаю, – сказала Плющ, опустив ноги на синий ковер. – Я думаю, что особенно успешно мазь могла бы сработать на тех, кто получил тяжелые ожоги. По крайней мере, мне помогло.
Селина подняла брови, оглядев доступную глазу гладкую кожу Плюща.
– У тебя был ожог?
Плющ отмахнулась от нее:
– Да, я обожглась. Совсем чуть-чуть.
– Господи, – сказала Селина, – тебе нужна нормальная лаборатория.
Плющ заметно напряглась:
– Она у меня была. А потом ее взорвали.
– Я имела в виду, с людьми. С другими учеными, которые будут тебе помогать.
– Вот ты устроишься на «настоящую» работу, и я следом.
Селина улыбнулась:
– Справедливо.
Плющ на нее хитро посмотрела:
– Ты так и не рассказала, как ты там чуть не переспала с…
Селина оглянулась на металлическую дверь и начала отступать к ней.
– Даже не думай уйти, оставив меня без подробностей, – сказала Плющ.
Она прошла по комнате, петляя между брошенными колготками в сеточку, розовым париком и игрушечной обезьянкой, стучащей в тарелки. Плюхнувшись на красную кушетку перед телевизором, она похлопала по вытертому бархату рядом:
– Девочкам пора поболтать.
– Я понятия не имею, как девочки обычно болтают, – сказала Селина, подходя к кушетке.
– Класс. Я тоже не знаю, – заявила Плющ, улыбаясь.
* * *
Люк застонал, проснувшись, голова раскалывалась, в боку – пульсирующая от боли каша.
По краям штор проникал солнечный свет.
Он не у себя дома. Он не знал, куда она делась, только помнил, что она притащила его сюда, и до сих пор слышал ее призрачный цветочный запах.
Люк потянулся за шлемом, закусив губу, чтобы не застонать от боли, когда кожа на ребрах натянулась. Он еле втиснулся в шлем, опустил линзы на глаза, собрал чешуйки брони, которые она срезала, и убрал все в мешочек на ремне вместе с набором для наложения швов, которым она воспользовалась. Все ДНК он унесет с собой.
Люк открыл дверь, отодвинув шерстяной свитер, которым она заглушила свет. Заглушила свои черты, кроме жара губ, запаха волос и кожи.
Стиснув зубы, застегивая ремень на поясе, он стремительно вышел из комнаты, направляясь туда, где должна была быть входная дверь.
И попал прямо в кухню к комиссару Гордону. Где Гордон завтракал с дочерью-подростком и младшим сыном.
Дочь Гордона что-то встревоженно прошептала, сын вскрикнул от радости, а сам Гордон… уронил ложку с хлопьями прямо на маленький кухонный стол.
– Доброе утро, – с трудом нашелся Люк и направился мимо стола к входной двери.
Гордон оправился настолько, чтобы ответить:
– Доброе.
– Бэтвинг, – с трепетом прошептал его сын, сходя с ума от радости.
Люк улыбнулся под шлемом и решился потрепать мальчика по темным волосам, проходя мимо.
Рану в боку первой заметила дочь Гордона:
– С вами все хорошо?
Внимание Гордона переключилось на голую кожу Люка, на шов. Он вскочил на ноги:
– Господи…
Люк знал, что Гордон болтать не станет – никто из них не станет, – но не удивился бы, узнай он, что его волнение вызвано, в числе прочего, темной кожей, выглядывающей из-под костюма Бэтвинга.
– Я в порядке, – ответил Люк, подходя к двери, – в полном. – Он посмотрел на сына Гордона. – Просто проверяю, все ли в порядке у вас в районе.
Они просто наблюдали за ним, распахнув глаза, когда он открыл дверь и вышел в коридор.
Да, она знала наверняка, в чью квартиру его отвела. Он не мог понять, веселит это его или злит.
Раз уголки его губ поползли вверх… Люк сбежал по лестнице, борясь с улыбкой, и выбежал на улицу. Он направился в сторону ближайшей крыши и вдруг понял, что проспал всю ночь. Ни разу не проснувшись. Не увидев ни одного кошмара.
Глава 27
Харли ждала в переулке, прислонившись к кирпичной стене, когда Селина с Плющом пришли на место встречи ближе к вечеру. Ни намека на короткие шорты и колготки в сеточку. Только двухцветные леггинсы, ботинки и крошечные, размером с мячик, бомбы в каждой руке.
