«Однако расследование убийства Елизаветы оказалось весьма запутанным, – размышляла я, рассеянно глядя на пассажиров. – Взять хотя бы тот факт, что кого бы из фигурантов, уже проверенных мною на причастность к преступлению, ни взять, каждый из них оказывается ни при чем. Стриптизер Михаил Амельченко, бывший одноклассник Елизаветы Олег Мартыненко – все они отсеялись. Воришка-старшеклассник Андрей Колобов затесался в их компанию по недоразумению. У брата Елизаветы Константина – алиби, подтвержденное не одним свидетелем. Тем не менее есть надежда, что поездка в Волгоград за Валентином Ласточкиным принесет свои плоды. Совершенно ведь очевидно, что с течением времени шансы на быстрое раскрытие преступления – любого, не только того, которым я сейчас занимаюсь, – уменьшаются. Поэтому мне необходимо как можно быстрее встретиться с этим юрисконсультом. Скорее всего, этот Валентин Ласточкин – фрукт еще тот. Голыми руками его не возьмешь. Ладно, что-нибудь придумаю. Буду ориентироваться по ходу дела».
Но вот наконец объявили посадку на питерский поезд. Я поднялась в вагон и прошла в свое купе. В нем уже находились пассажиры.
– Здравствуйте, – сказала я и оглядела своих попутчиков.
Это были молодая мамочка с годовалым ребенком на руках и женщина примерно лет сорока – сорока пяти. Я обратила внимание на ее стильную короткую прическу, стильный дорожный брючный костюм. Мамочка была вся какая-то расхристанная, короткие волосы свисали неаккуратными прядями, костюм, состоящий из хлопковых брючек и такого же пиджачка, был такой помятый, как будто бы его целую вечность безостановочно жевали.
– Меня зовут Татьяна, – сказала я.
– А я Кристина, – в свою очередь назвала себя женщина.
– Алена, – коротко представилась мама и сунула ребенку бутылочку с соской.
Малыш скривил мордашку, намереваясь заплакать, и стал крутить головкой из стороны в сторону, пытаясь увернуться от соски. Но не тут-то было. Мама уверенным, отработанным движением зафиксировала его головку и пресекла дальнейшие его отчаянные попытки избежать кормежки. Ребенок, недовольно пыхтя, принялся сосать. Накормив его, мама стала менять памперс, разложив его прямо на столе. Вообще, эта семейка занимала, кажется, все свободное пространство купе. На обеих нижних полках в беспорядке валялись баночки с детским питанием, игрушки, упаковка памперсов, белье, что-то еще.
Не успела я сесть за стол – мамаша, к счастью, уже убрала использованный памперс в пакет, – как в купе с криком индейцев племени апачей ворвался мальчик пяти или шести лет.
– Ауауауааааа! Кто угнал вагоныыы?! Маам! – с ходу заорал он.
– Колька, чего орешь?! – почти так же громко, как и ее старший сын, спросила Алена.
Колька с размаху вскочил на столик и начал на нем скакать. Потом мальчишка плотно «сел» нам с Кристиной на уши и стал активно «общаться». Он нес какую-то тарабарщину, задавал вопросы и тут же сам на них отвечал, свистел, сопел, размахивал руками и притоптывал. Мы с Кристиной ясно дали понять маленькому сорванцу, что отказываемся с ним общаться. Но он все равно продолжал комментировать каждое свое действие, иногда даже в стихах и песнях. Неоднократные просьбы помолчать немного или говорить потише подействовали на Кольку лишь однажды, да и то на две минуты. Потом началось все сначала и с утроенной энергией. Ну да, ребенок ведь – не радио, так просто его не «выключишь». Примечательно, что Алена не обращала ни малейшего внимания на своего старшенького, а занималась исключительно малышом, который то ревел басом, то ненадолго затихал. Наконец я не выдержала – в конце концов, я ведь не Мэри Поппинс, – вышла из купе и направилась в вагон-ресторан. Уж там-то, я надеюсь, нет таких отвязных малолеток. Однако когда я проходила через плацкартный вагон, моему взору предстала еще более впечатляющая картинка, чем та, от которой я только что сбежала. Какие-то уже хорошо набравшиеся личности продолжали свой «гудеж». Все они были пьяные до омерзения и грязные, как черти. Увидев меня, они загоготали во все свои пьяные глотки и начали выкрикивать всякие непристойности. Я задержала дыхание, а потом начала делать неглубокие вдохи-выдохи, чтобы как можно меньше вдыхать перегар и табак. Кое-как прорвавшись сквозь их крики, музыку, несущуюся неизвестно откуда, и блевотину на полу, я открыла дверь в вагон-ресторан и выдохнула. Ничего себе поезд! В качестве компенсации за столь неудачное начало поездки я решила побаловать себя десертом, тем более что в кафе я не стала его заказывать, потому что почувствовала, что уже сыта. Ко мне подошла официантка, и я заказала кусок орехового торта и кофе. Вскоре я уже смаковала свой любимый напиток. В это время открылась ресторанная дверь, и в проеме показалась Кристина. Значит, и она решила скрыться от веселой компашки в составе мамочки Алены и ее шумного семейства. Кристина увидела меня – в ресторане было немногочисленно – и направилась к моему столику.
– Татьяна! Вот вы где! – сказала она, подойдя. – Не помешаю? – спросила женщина.
– Садитесь, пожалуйста, – пригласила я ее, – вы тоже не выдержали того, что творится у нас в купе?
– И не говорите! – Кристина устало махнула рукой. – Вы вот только что сели в поезд, а я ведь уже сутки еду в такой обстановке, представляете? А тут еще в Москве в соседний, плацкартный, вагон ввалились вахтовики из Борисоглебска. Ну, вы их, конечно, не могли не лицезреть, когда шли в ресторан. Они уже были пьяные вдрызг, но все равно продолжали свою пьяную оргию уже в поезде. Крики, маты, перематы, совсем человеческий облик потеряли. Потом у одного из них украли все его сбережения, и началась драка. Проводник вызвал полицию, пришли два юноши лет по двадцать пять, кое-как их разняли. Как вы думаете, кого-нибудь сняли с поезда?
– Думаю, что нет, не сняли, – ответила я, – ведь оргия, как вы сказали, продолжается.
– А в нашем купе просто… не подберу даже слова. Нет, я не чайлдфри, как теперь принято говорить, я ничего не имею против детей, хотя лично у меня детей нет. Но если едешь с маленькими детьми в поезде, так подумай и о своих попутчиках тоже. Или выкупи купе и поезжай с Богом.
– Совершенно с вами согласна, – сказала я. – А вы по делу едете или в гости? – спросила я.
– Можно сказать, что и то, и другое, – невесело ответила Кристина. – Понимаете, Татьяна, в Волгограде у меня живет брат, правда, сводный. Или, как еще говорят, единоутробный. У нас с Вадимом разные отцы, а мама одна. Ей не повезло с замужеством, причем оба раза, но не об этом речь. Дело в том, что Вадим намного старше меня, потому что брата мама родила очень рано. Я окончила мединститут, а потом решила заняться бизнесом. Открыла свой косметический салон, но не ограничилась только лишь косметическими процедурами, а дополнила их услугами солярия. А Вадим все это время материально мне помогал, и когда я училась, и уже потом, когда начала раскручивать бизнес.
– У вашего брата, надо полагать, были для этого финансовые возможности? – спросила я.
– Да, – ответила Кристина, – он ведь давно уже возглавляет завод по производству пива «Пивовар».
Услышав знакомое название, я вся обратилась в слух.
