Но он снова ничего не ответил и только отрицательно покачал головой. И взгляд блеснул усталой печалью.
– Я приду завтра, – сказала тогда, осторожно коснувшись его руки. И улыбнулась.
Тогда на его лице промелькнула тень удивления, но на этот раз он хотя бы кивнул в знак согласия.
Закрыв за собой дверь камеры, я вышла в коридор, задумчиво глядя в серый пол.
Несмотря на то, что мне не удалось ничего добиться от него сегодня, я была довольна. Мужчина явно шел на поправку, а значит, скоро эта тайна будет раскрыта.
Я улыбнулась собственным мыслям, сворачивая за угол. Прошла весь этаж. А потом, спускаясь по лестнице, вдруг увидела впереди двух охранников, ведущих преступника. Он вырывался и кричал что-то. Я замерла, удивленно вглядываясь в самый настоящий страх, застывший на лице этого явно благородного мужчины. На нем была дорогая одежда, и я была почти уверена, что передо мной ашаи.
– Пожалуйста, я заплачу вам! – шептал он охранникам вперемешку с громкими воплями: – Я не виновен, вы не имеете права!
– Это решит ашаи Вильерт, – хмуро отвечал один из охранников, продолжая тащить мужчину, который от этого ответа лишь громче завыл.
Я выдохнула, забыв, как дышать, молча провожая взглядом этот конвой. А потом тихонько завернула за угол, чтобы увидеть, как охранники заводят беднягу в одно из помещений второго этажа и молча уходят.
Сердце забилось ошеломляюще быстро. Как колокол на башне монастыря.
Как зачарованная, я прошла вперед, замирая напротив черной двери. Двери, за которой находился Грегор Вильерт, мастер пыток императорской замковой тюрьмы. А еще его жертва. Потом, почти не понимая, что делаю, взялась за ручку и провернула.
Темное помещение, лишенное окон, освещалось несколькими высокими канделябрами, расставленными вдоль одного единственного стула в самом центре помещения. На нем сидел тот самый узник, и руки его были надежно зафиксированы за спиной.
Он глядел перед собой мутными, влажными глазами, в которых одновременно застыли страх и бешеная ненависть.
А напротив него, прижавшись спиной к пустому столу, стоял мрачный мастер пыток императорской замковой тюрьмы.
Как только дверь открылась, Грегор повернул ко мне голову, и брови его удивленно приподнялись.
– Вы? – спросил он.
И тихий голос разнесся по помещению, нарушая неестественную, угрожающую тишину.
– Я… – ответила еле слышно.
– Что вы здесь делаете? – слегка нахмурился он.
А я представления не имела, что на это ответить. Но одно было уже хорошо: он меня не прогонял. И от этого в груди разливалось приятное тепло.
– Проходите, раз пришли, – вдруг добавил он, глубоко вздохнув. И махнул рукой в черной перчатке.
Красивое лицо повернулось к узнику, и мне стал виден четко очерченный мужской профиль. В неверном свете свечей темные блики падали в ямки под скулами, выделяли волевой подбородок. А еще делали ярче мрачный рисунок плотно сжатых челюстей.
Черный палач был не в самом лучшем настроении. Но его недовольство явно было направлено вовсе не на меня. И это не могло не радовать.
– Вы будете пытать меня при свидетелях? – надрывным писклявым голосом проговорил заключенный, дернувшись на стуле. – Это возмутительно!
– Если позволите, я сам решу этот вопрос, – ледяным голосом ответил Грегор.
А потом просто подошел к мужчине и засунул ему в рот что-то вроде обычной грязной тряпки. Но орать и возмущаться преступник больше не смог. Все звуки тонули в серой ткани.
Я поежилась, пока Черный палач открывал передо мной дверь в соседнее помещение.
– Прошу, – бросил он, направив на меня взгляд, от которого мурашки пробежали по спине.
В то же мгновение заключенный возмущенно задергался, попытавшись встать со своего стула, отчего деревянный предмет мебели затрещал и запрыгал.
Ашаи Вильерт медленно перевел на него свое тяжелое внимание, и в черных радужках будто заклубилась самая черная ночь, освещаемая яркими всполохами кровавой луны.
Не прошло и секунды, как узник сжался, будто становясь меньше. Его лицо посерело, напоминая маску умирающего, и мужчина начал трястись, как осиновый лист.
Мурашки пробежали по спине. Я молча проследовала в соседнее помещение, все еще не понимая, что здесь делаю, и о чем собираюсь говорить с мастером пыток. Но произошедшее минуту назад, произвело на меня настолько неизгладимое впечатление, что, стоило двери закрыться, как я выпалила:
– Вы можете воздействовать на людей, не снимая перчатки?
Грегор указал мне на стальное кресло, обитое черной кожей, а сам подошел к низкому зарешеченному камину, пошевелив поленья кочергой.
– Могу, – спокойно ответил он, так и не повернув головы. – Не любой эмоцией, не любым ощущением, но могу.
– И вы сейчас… причинили человеку боль на расстоянии?
Грегор жестоко усмехнулся, отчего у меня по спине прокатилась волна холодных мурашек. В этот момент в голове проскочила пугающая мысль: “А что, если комендант тюрьмы был прав, и Грегор Вильерт наслаждается своей работой? Получает удовольствие, принося людям страдания? Неужели я связалась с жестоким мясником?..”
– Это был банальный страх, асаи Мальтер, – горько усмехнулся он. – Я заставил его испытать банальный страх.
– Я – не асаи, – дрожь по спине пробежала от этого смешка, – и я вам уже говорила об этом. Не понимаю, почему вас это так веселит? Неужели боль и страх – это весело?
И внезапно поток моего возмущения закончился вопросом, который я вообще-то совершенно не собиралась задавать:
– Также весело вам было с ашаи Дерлиш?
И кто меня дернул за язык вспоминать сейчас несчастного зятя коменданта тюрьмы? Того самого, которого Грегор, якобы, обвинил и казнил напрасно?
Лицо Черного палача мгновенно помрачнело.
– За кого вы меня принимаете? – тихо спросил он. Но от этой тишины стало еще страшнее.
Я вздрогнула, прикусив губу.
– Дерлиш был убийцей и насильником, – продолжал мужчина внешне совершенно спокойно. Но я будто кожей чувствовала, какой огонь вспыхнул внутри него. Огонь, алые отблески которого сверкали в черных глазах.
– Это неправда, – все же нашла в себе силы ответить я, – начальник тюрьмы рассказал мне…
– Что? – резко перебил Палач. – Что его зять был примерным семьянином? Со стороны так все и выглядело. Жена и двое замечательных детей. Только это была лишь одежка. А я видел то, что под ней. Я видел его жертв, Лилиана. Искалеченных мертвых женщин, которых он насиловал сутками.
От этих слов и жесткого тона, с которым они были сказаны, мне внезапно поплохело.
– Но, с чего вы взяли…
