– Мне нужно принять какую-нибудь позу? – спросила я, страшно волнуясь. Но, как ни странно, мне нравилась идея Грегора. Сама мысль о том, что он будет меня рисовать, пускала волну мурашек по спине. Хотя и сейчас жутко хотелось поднять руки и прикрыться хотя бы ими, но я старалась контролировать себя. Взгляд Грегора, подернутый дымкой возбуждения, блуждающий по моему телу, слишком сильно будоражил кровь.
– Согни немного ногу. А теперь подними руки за голову, – отрывисто выдохнул мужчина, механически перебирая между пальцами тонкую палочку. – Как будто тянешься. Да… вот так.
Я медленно повторила движение, которое он просил, отчаянно краснея. Поза оказалась немного сонной, расслабленной и спокойной. И одновременно волнующей до дрожи. От рук, задранных вверх, грудь приподнялась и округлилась. Живот сам собой втянулся.
Я тяжело дышала, слушая, как быстро заскрипел грифель по бумаге, кусая губы и продолжая краснеть. Но мне доставляло слишком большое удовольствие видеть возбуждение на мужском лице. Улавливать скрытое напряжение в его теле. Слушать голос, темный от голода. Слишком большой соблазн, чтобы прекратить игру.
Через некоторое время я стала уставать. Но, заглянув в эскиз мужчины, я поняла, что основные детали почти готовы. А лицо прорисовано особенно четко. Это доставило мне неожиданное удовольствие. Удовольствие от того, что он видел во мне не только тело.
Грегор улыбнулся, поймав мой взгляд.
– Подглядывать нечестно, – усмехнулся он тихо и отложил листок.
– Все готово? – удивилась я.
– Не совсем, – еще шире улыбнулся он и тут же отошел куда-то к дальнему стеллажу. Распахнул створки и достал оттуда маленький бутылек с розовой жидкостью.
– Что это? – удивилась я.
Мужчина подошел ко мне вплотную, не переставая опасно улыбаться. Открыл крышку, и в нос ударил тонкий аромат цветов.
– Это масло, Лилиана, – ответил он игриво. – Ты же не будешь мешать мне, правда?
Я опять покраснела, приподнимая бровь.
– А… зачем оно?
– Я хочу нарисовать блики на твоем теле, – ответил он немного хрипло. И, видя, что я не мешаю, налил немного жидкости в ладонь.
В черных глазах сверкнули алые искры. Движения Грегора замедлились. Стали тягуче-плавными. Словно он растягивал удовольствие.
Он растер в ладонях масло и коснулся моей груди. Горячие руки заскользили по мне, лаская, поглаживая, растирая кожу, которая с каждым мгновением все сильнее превращалась в оголенный нерв. Я смотрела на его кисти, лишенные перчаток, как на оружие, которым он может свести меня с ума. Уже сводит. Я не чувствовала магии, но изредка через его пальцы в меня словно ударяла молния, прошивая низ живота раскаленным желанием. Как будто иногда он терял над собой контроль, и магия выходила из-под контроля, давая мне возможность почувствовать то же, что и ее хозяин.
Безумие движений, взглядов, касаний. Безумие черных глаз Черного палача…
Пальцы Грегора, вздрагивая, опускались. Все ниже и ниже, приводя меня в состояние нервной одержимости. Они скользили по животу, очерчивая каждый изгиб, каждую мышцу. Двигаясь к бедрам, предательски сжимающимся от пылающего жара.
Дыхание мужчины на миг оборвалось, тяжелая грудная клетка замерла. Грегор приоткрыл рот и облизал губы.
У меня закружилась голова.
А затем его руки скользнули вниз. Я тихо ахнула, глубоко втягивая воздух, хватаясь за широкие плечи.
Да… Мне не хватало его рук именно там. Этот огонь сжигал, заставляя подаваться вперед, просить еще.
Мужчина раздвинул мягкие складочки, дотрагиваясь пальцами до обнажившегося сумасшествия. До раскаленного безумия. Цветочное масло делало каждое касание еще более нежным. Еще более чувствительным. Пальцы скользили, как весенний ветер, как крылья мотылька.
Штормовой прибой, смывающий сознание.
В какой-то момент я начала тихо стонать. Грегор прижимал меня к виноградной ширме, тяжело дыша, ловя губами каждый звук. Я падала и никак не могла почувствовать дно этой бездны. Уверенные движения все время оставляли на грани, словно мужчина наслаждался моим растущим помешательством.
– Грегор… – простонала я, хватая ртом его губы, целуя и двигая бедрами навстречу его руке.
Сквозь собственное возбуждение мужчина вдруг улыбнулся уголками рта и прошептал:
– Как же сладко ты стонешь…
И его движения ощутимо замедлились.
Тяжесть и напряжение стали невыносимы. Я больше не могла терпеть.
Но, распахнув затуманенные глаза, увидела его улыбку и неожиданно приняла его игру.
Это было тяжело. Очень тяжело. Хватая ртом воздух, испытывая ощущение будто кожа на мне сгорает, я отстранилась, убирая его руку. И растянула дрожащие губы, увидев удивление в черноте взгляда.
– Я не согласна с такими правилами, – прошептала на выдохе.
Грегор приподнял бровь.
– С правилами?
Вдох… Еще один…
Сердце бешено бьется в груди, вот-вот сломает ребра.
– Если хочешь продолжать работать с такой натурщицей, как я, – начала медленно, – придется тоже раздеться.
Взгляд Черного палача сверкнул темно-алым мраком.
– Я думаю, с этим у нас не будет проблем, – хрипло проговорил он, придвигаясь ближе ко мне, ловя губами мочку моего уха.
Но я ловко вывернулась, выскользнула блестящим от масла телом и хитро улыбнулась.
– Теперь моя очередь рисовать.
Вот теперь на лице мужчины появилось настоящее удивление.
– Ты будешь рисовать меня?
А затем он резко дернул ворот рубашки, тут же снимая ее через голову.
Я прикусила губу, глядя, как вечерние лучи из окна бросают солнечные блики на натянувшиеся мышцы, рельефные изгибы мужской груди.
Вообще-то просто рисовать я не собиралась. У меня был немного другой план.
– Тебе придется во всем слушаться мастера, – проговорила я отрывисто.
Да, для этого понадобится все мое самообладание.
Уголки губ Грегора поползли вверх.
– Я готов, моя госпожа, – иронично ответил он, ожидая дальнейших действий.
Дрожь прокатилась по позвоночнику.
Я медленно подошла к мужчине и коснулась его груди. Она все еще тяжело вздымалась. Грегор опустил голову, следя за моими движениями, и, стоило мне оказаться так близко, тут же перехватил мои кисти, прижимая к себе.
– Нет, подожди, – шепнула я, мягко толкая его к ширме.
Он не сопротивлялся, спиной двигаясь назад, не отрывая от меня горящего взгляда.
Как только он прижался к металлическим лозам, я взяла со стола собственное платье и вынула оттуда тонкий ремешок. Затем, не разрывая зрительный контакт, подняла его руки над головой, медленно обвязывая тканью.
