На втором этаже она остановилась перед входом в хозяйскую спальню и прислушалась. За дверью было тихо, и полоска света не выбивалась снизу. Значит, Ольга Аполлинарьевна спит, а не читает и не смотрит телевизор. После смерти мужа у нее развилась бессонница, и она частенько проводила без сна ночи напролет, но, видимо, сегодня была удачная ночь.
Светлана заколебалась на мгновение. Не выпить ли перед сном чаю? Или не стоит спускаться вниз, тратить время, которое можно потратить на сон? Раз хозяйка спит, значит, утром она встанет достаточно рано, а раз так, то и завтрак должен быть готов к восьми утра. Если хочешь остаться в этом доме, значит, будь добра, ежедневно доказывай свою нужность и незаменимость. Конечно, Ольга Аполлинарьевна вполне в состоянии сама пожарить себе омлет и сварить кофе. Но если ей придется это делать, то зачем тогда домработница? Или все-таки уволиться самой, не дожидаясь, пока хозяйка придет к такому выводу?
Нет, с такими мыслями она точно не уснет. Светлана решительно повернулась и начала спускаться по лестнице. Предательская рассохшаяся ступенька снова скрипнула под ее весом. Ничего, это не страшно. Такой тихий звук вряд ли разбудит хозяйку.
Она вошла в кухню, задумчиво посмотрела на чайник, но затем открыла холодильник и достала пакет молока. Нет лучше средства для успокоения нервов, чем теплое молоко с медом. Это Светлана знала точно. Она вообще любила мед и каждый вечер пила чай с медом вместо сахара. Просто сегодня за тяжкими своими думами она чуть не пропустила ежевечерний ритуал. Ну, ничего, сейчас она нагреет молоко, добавит в него мед и унесет чашку к себе в комнату, чтобы выпить свой успокаивающий напиток уже в постели.
Мед покупался каждую осень у знакомого пасечника, живущего здесь же, в Спасском-Лутовинове, и держащего пчел в деревянных домиках на границе леса и поля, на котором до сих пор каждое лето расстилался бело-розовый клеверный ковер. Мед получался ароматный-ароматный, правда, кроме Светланы, его никто в доме не ел. У Михаила Бабурского от меда отчего-то поднималось давление, а Ольга Аполлинарьевна просто его не любила. Маленькая баночка на столе безраздельно принадлежала Светлане, которая по мере необходимости доливала в нее мед из стоящей в подполе трехлитровой банки.
Из приоткрытой форточки (Ольга Аполлинарьевна любила, чтобы в доме было свежо, и форточки не закрывались наглухо даже в морозы) раздался какой-то непонятный звук, точнее шорох. Светлана выглянула в окно, но, естественно, ничего не увидела, поскольку смотрела из освещенной кухни в темноту. На мгновение у нее мелькнула мысль выключить свет, но она тут же отогнала ее прочь. Никого не могло быть на огороженном высоким забором дворе, тем более сама Светлана вернулась в дом не больше пяти минут назад и никого не видела.
«Белки», – подумала она и даже улыбнулась, такой очевидной была разгадка. В Спасском-Лутовинове жило много белок. В основном они гнездились в лесу, но иногда появлялись и на деревьях, растущих у частных домов, потому что здесь их частенько подкармливали. На участке Бабурских тоже висели кормушки, в которые Светлана регулярно подсыпала орехи и специально покупаемый Ольгой Аполлинарьевной в зоомагазине беличий корм. Белки были практически ручные, совсем непугливые, охотно давали кормить себя с ладони и уморительно держали передними лапками крупные кусочки ореха, которые Светлана специально колола крупными кусками.
Да, во дворе шуршали белки, наведавшиеся к кормушке. И успокоенная Светлана налила в чашку горячее молоко, размешала в ней две чайные ложки меда, щелкнула выключателем и снова начала подниматься наверх, стараясь ступать так, чтобы ступеньки не трещали под ее ногами. Хоть и не должна проснуться Ольга Аполлинарьевна, но лучше быть осторожнее. Хорошая домработница не нарушает хрупкий сон своей хозяйки, если хочет остаться в доме.
Она поднялась в свою комнату, поставила чашку на тумбочку, чтобы молоко немного остыло, скинула спортивный костюм, быстро приняла душ, надела ночную сорочку и легла в давно уже расстеленную кровать. Ее умиротворяющий напиток был как раз той температуры, что нужно. Она выпила маленькими глотками сладкое ароматное молоко, чуть горьковатое от привкуса цветочного меда. Эта горчинка была фирменной для лутовиновского меда, его главной особенностью и визитной карточкой.
От горячего молока ее сразу потянуло в сон, и Светлана даже улыбнулась тому, как эффективно подействовал старинный рецепт борьбы с бессонницей. Эх, если бы еще Ольгу Аполлинарьевну убедить пить молоко с медом. Так ведь нет, не заставишь. Светлана протянула руку, дернула за веревочку, выключив висящее над кроватью бра, и привычно прислушалась к звукам спящего дома. На мгновение ей показалось, что скрипнула та самая предательская ступенька, которую она всегда старалась обходить, но чаще всего забывала. И тут же снова стало тихо.
Никто не мог подниматься сейчас по лестнице. Ольга Аполлинарьевна спала, и никого не было в доме кроме них двоих. Не белки же, в самом деле. Мысль отчего-то показалась неприятной, царапающей, но сосредоточиться на ней Светлана не успела, потому что через мгновение уже сладко спала, подложив под щеку ладонь.
Глава 7
Зубову казалось, будто он стоит в укутанной туманом лощине. Серое марево стелется по земле, поднимается вверх, застилая дорогу, сбивая с пути. Все предметы искажаются, теряют четкие границы, и их размытые контуры не позволяют с уверенностью судить, настоящие ли они или порождены причудливой фантазией. Он не впервые сталкивался в своей работе с проявлением чьего-то безумия, но психические отклонения всегда пугали его гораздо больше, чем возможная схватка с вооруженным преступником. То, что происходило вокруг, было дьявольским замыслом, родившимся явно в больном мозгу, а предугадывать логику и поступки больного человека Зубову было не под силу.
Впрочем, в окружающем его тумане начинали проявляться размытые очертания фигуры преступника. И это совершенно точно была женская фигура, к тому же чертовски похожая на гражданку Бердникову Евангелину Сергеевну, на след которой сыщики никак не могли напасть.
Сегодня утром они наконец-то получили ордер на обыск квартиры Евы. Вскрыли дверь и приступили к поиску прямых улик. Пока у них были только косвенные свидетельства причастности Евы к преступлениям. И они вынуждены были опираться исключительно на показания сестер Евы, а также Егора Ермолаева и врача-анестезиолога областной больницы Бориса Савельева, который показал, что летом прошлого года его бывшая жена действительно обращалась к нему с просьбой достать тиопентал натрия, но он, по его словам, категорически отказал. Впрочем, слова, как известно, к делу не пришьешь.
Алексей помотал головой, разгоняя туман, окутавший не только подробности жутких уголовных дел, но и его сознание. Сегодня он был с ночного дежурства, не выспавшийся, рассерженный и растерянный. Убийство, на которое ему пришлось выезжать, оказалось обычной «бытовухой»: убийца никуда не прятался, а сидел тут же, в квартире, понуро повесив голову, и отпечатков пальцев на ноже, которым он зарезал своего собутыльника, было достаточно, чтобы дело почти сразу же передать в суд. В общем, ничего сложного, просто теперь очень хотелось спать.
