– Допивай свой чай, и поехали к Бердниковой на квартиру, – скомандовал Лавров. – Осмотрим там все, глядишь, ясности прибавится. И куда только она могла деваться, Ева эта?
– Да, сейчас. – Зубов тяжело вздохнул, больше всего мечтая, чтобы рабочий день поскорее кончился, и можно было донести свое усталое тело до кровати, упасть в нее и, наконец, заснуть мертвым сном.
Впрочем, его надеждам не суждено было сбыться.
У Лаврова зазвонил мобильник. Тот с недоумением посмотрел на экран, увидел незнакомый номер и осторожно сказал: «Да, алло, слушаю! Лавров, говорите». Выслушал чью-то сбивчивую, торопливую речь, ответил: «Ясно, выезжаем, ждите», – и встал со стула, потянув висевшую на спинке куртку.
– Все, лафа кончилась. Вставай, Леха, поехали.
– Куда? – простонал Зубов, автоматически вставая со стула и одним глотком допивая оставшийся в кружке чай.
– В Спасское-Лутовиново, в дом Бабурских. Помнишь таких?
Что-то в его голосе заставило Зубова моментально проснуться.
– Серега, чего случилось-то? – спросил он, понимая, что ничего приятного произойти не могло, иначе не был бы сейчас Лавров так серьезен.
– Это нам с тобой предстоит выяснить, что случилось. Мне звонила Светлана Калинина, домработница Бабурских. Помнишь, я разговаривал с ней в день смерти ее хозяина? Вот она и сохранила номер, на всякий случай.
– И? Да говори ты, Серега, не тяни кота за все подробности! – Зубов внезапно разозлился.
– Говорит, хозяйка ее мертва. Сегодня утром Ольга Аполлинарьевна Бабурская очень долго не спускалась к завтраку. Светлана, заволновавшись, вошла в спальню, чтобы узнать, все ли в порядке, и обнаружила Бабурскую мертвой.
– Что-о-о-о?
– То самое. Вроде бы Ольга Аполлинарьевна скончалась во сне. Так говорит Светлана. Чуешь, Леха?
– Чую, – мрачно сказал Зубов, которому совершенно расхотелось спать. – Именно такой смерти и пожелала себе Бабурская в том проклятом разговоре. Умереть во сне.
Через полчаса оперативная группа уже входила в особняк Бабурских, где на ступеньках крыльца сидела заплаканная Светлана в накинутой на плечи шубке.
– Не могу себя заставить остаться с ней в доме наедине, – сказала она и снова расплакалась, горько, отчаянно. – Как же так? Ведь вчера вечером все было хорошо. Почему Ольга Аполлинарьевна умерла? Она же ничем не болела.
– Светлана Евгеньевна, – Лавров мягко потянул ее за руку, заставляя подняться и пропустить внутрь эксперта, следователя и оперативников, – мы во всем разберемся, я вам обещаю. Пока наши сотрудники осмотрят тело и место происшествия, давайте пройдем на кухню и поговорим. Хорошо? Расскажите, как прошел вчерашний вечер.
– Хорошо. – Светлана послушно поднялась, высморкалась в бумажный платочек, который комкала в руках, вслед за мужчинами зашла в дом, скинула шубку и сделала приглашающий жест в сторону кухни. – Пойдемте. Я все расскажу. Мне скрывать нечего.
Она предложила Лаврову чаю, и тот согласился, понимая, что его собеседнице нужно заняться чем-то привычным, чтобы немного успокоиться. Светлана щелкнула кнопкой чайника, достала стеклянную банку с притертой крышкой, насыпала в чистый заварочный чайник какую-то благоухающую смесь. Наверное, настоящий, дорогой и элитный, машинально отметил Сергей. От предвкушения у Лаврова даже во рту защекотало.
– Светлана Евгеньевна, не произошло ли вчера чего-то необычного?
– Нет. – Женщина выглядела серьезной и сосредоточенной. Явно старалась помочь. – Ольга Аполлинарьевна вчера весь день провела дома, в город не ездила. Она разбирала какие-то бумаги, потом кино смотрела. Я слышала, как она разговаривала с девочками из галереи, но с кем именно, с Леной или с Аней, не поняла. От обеда отказалась, потому что вообще в последнее время ела как птичка. Ольга Аполлинарьевна очень тяжело переносила смерть Михаила Валентиновича. Ей было одиноко очень, ничто ее не радовало, и даже еда. В общем, часов в пять я все-таки заставила ее поесть. Запекла рыбу в фольге. В духовке, с лимонной цедрой. Аромат такой стоял, кто угодно слюной изошел бы. Она съела, конечно, но совсем без аппетита. Я расстроилась даже.
Все это не имело ни малейшего отношения к делу, но Лавров женщину не торопил, по опыту зная, как важно позволить человеку высказать все, что у него на сердце. Рано или поздно в рассказе обязательно проскользнет то главное, ради которого он сидит за этим столом. Терпение он считал одним из самых главных качеств сыщика.
– Потом она весь вечер читала в гостиной, а около десяти вечера поднялась в спальню. Пожелала мне спокойной ночи и ушла. Сказала, что прошлой ночью плохо спала и теперь хочет выспаться. Все, больше я ее не видела.
– А вы когда легли спать? – спросил Лавров, наблюдая, как женщина заливает заварку кипятком, накрывает чайничек специальной салфеткой, достает чашку с блюдцем, маленькую ложечку и корзинку с рассыпчатым печеньем.
– Простите, вам сахар нужен?
– Нет, – отказался Лавров.
– Вон, мед берите. В керамической баночке на столе. У нас очень хороший мед в Спасском-Лутовинове. Попробуйте. А я спать пошла не раньше полуночи. Мне как раз не спалось.
– Почему? Из-за хозяйки расстраивались? Или какие-то думы вас одолевали?
На этих словах Светлана ощутимо вздрогнула.
– Думы, – горько призналась она. – Я ведь уйти от Ольги Аполлинарьевны хотела. Нет, вы не подумайте дурного, мне в этом доме всегда было хорошо. Но после смерти Михаила Валентиновича я понимала, что скоро стану хозяйке не нужна. Это она поначалу как сомнамбула по дому бродила, ни на что внимания не обращая. Но рано или поздно пришла бы в себя. Разве это дело, одинокой женщине в деревне жить? У нее же все интересы в городе. И галерея, и театры, и модистка, и косметолог с парикмахером. Того и гляди, она бы дом надумала продавать, а я бы тогда без работы осталась. Вот я и раздумывала, согласиться мне на предложение, которое я от соседей получила, или пока погодить.
– И что решили?
– Ночью ничего, а сейчас и само все решилось. – Женщина снова горько заплакала.
– Чай заварился уже. Налейте чашку, он у вас, похоже, очень вкусный, – мягко сказал Лавров.
На пороге кухни появился Зубов и начал делать какие-то странные знаки. Сергей встал из-за стола, подошел к двери и спросил, перейдя на шепот:
– Чего там?
– След от укола на локтевом сгибе левой руки, – так же шепотом ответил Зубов. – Все, как мы и предполагали.
– Интересно, как она это делает? – задумчиво спросил Лавров. – Почему три взрослых человека не сопротивлялись, когда им делали инъекцию?
– А с чего ты взял, что они не сопротивлялись?
– Так следов-то борьбы нет. Ладно, Леха. Иди, я тут продолжу.
Он снова вернулся за кухонный стол, на котором уже дымилась чашка с ароматным чаем. Сделал глоток, улыбнулся Калининой.
