– Телевизор смотрю, когда остаюсь одна дома, – с достоинством ответила Мария Ивановна, – а там чего только не наслушаешься. И не пытайся перевести разговор на другое. У тебя все равно не получится.
Раздался звонок в дверь. Липа поспешила в прихожую, радуясь, что неожиданный гость, кем бы он ни был, прервет этой тягостный для нее разговор. Конечно, мама права. Хотя в ее словах не было ничего такого, чего доктор Олимпиада Бердникова не знала и не говорила сама себе, лежа без сна долгими зимними ночами. С юности она плохо спала. Точнее, не с юности, а с той самой «истории», как назвала это мама, с Борисом. Конечно, Стас совсем другой. Он не похож на Бориса, ни капельки не похож, но повод ли это, чтобы впустить его в свою жизнь дальше той черты, которая словно проведена в ее душе волшебным мелом. Мелом судьбы, как пишет ее любимый писатель Сергей Лукьяненко.
Она щелкнула замком, распахнула дверь и отшатнулась, ибо на пороге стоял тот самый Стас, которого она только что собиралась ни за что не допускать в свою жизнь. В руке у него был какой-то невообразимый букет и коробка с тортом.
– Привет, – буднично сказал он. – Ничего, что я в субботу и без предупреждения?
– Проходи, – сказала Липа, потому что все иное прозвучало бы невежливо, а невежливой она быть не хотела. – Мама на кухне. По какому поводу подарки?
– Тебе только букет, – сообщил Стас, пристраивая принесенные дары на тумбочку в прихожей. – Точнее, даже не тебе, а Марии Ивановне. А торт я Лагранжу купил. Собственно, я потому к тебе и приехал. Давай к нему вместе съездим.
Липа обрадовалась и даже удивилась этой своей радости. Обрадовалась и скорой встрече со старым учителем, и возможности улизнуть из дома и не объясняться с мамой, и даже самой идее пойти куда-то вдвоем со Стасом. Чувство было новым, незнакомым, а от того немного пугающим.
– И правильно, нечего дома сидеть. – В коридоре появилась Мария Ивановна, поплотнее закутавшись в подаренный все тем же Стасом платок. – Сходите, поговорите с умным человеком, чаю с ним попейте. А за цветы спасибо, Стасик.
Крушельницкий шагнул к ней навстречу, склонил голову, поцеловал маленькую, теплую, совсем еще не старческую руку с зажатой в ней палкой. Второй, свободной рукой Мария Ивановна нежно погладила его по голове.
– Так, ты пока с мамой поговори, – воскликнула Липа, – мне нужно душ принять и собраться. Но ты не волнуйся, я быстро.
– Да я вроде никуда не тороплюсь, – пробормотал Стас, провожая глазами ее стремительно исчезающую в конце коридора фигуру.
Он был удивлен столь быстрому падению этого, казавшегося таким неприступным, бастиона. Он-то готовился к долгой осаде, а оно вон как вышло! Эта женщина, отчего-то так запавшая ему в душу, вообще была похожа на неприступную крепость, стоящую на высоком утесе. Гладкий, отполированный волнами камень и прекрасная твердыня. Можно сколько угодно пытаться взять ее штурмом, раз за разом, но каждый раз безуспешно.
Доктор Крушельницкий и сам не мог объяснить, отчего так цеплялся именно за этот несостоявшийся роман. Вокруг него всегда хватало женщин, готовых на все даже ради его мимолетного внимания. Он от этих быстрых предложений не отказывался, поскольку монахом не был. Но Липа Бердникова была ему нужна не на мгновение, не на ночь, не на месяц. Это была женщина, на которой он хотел жениться, чтобы вместе провести остаток дней, как бы выспренно это ни звучало. А почему, он и сам не знал.
Его не смущали притаившиеся в ее душе демоны. Уж с чем-чем, а с демонами он умел справляться на «отлично», потому что врачом был хорошим, опытным. Он был уверен, что половина Липиных страхов вызвана неизбывным одиночеством и неуверенностью в себе. А в случае заключения законного брака проблема бы снималась сама собой. Вторая половина страхов тянулась из детства, и тут врач Крушельницкий был не столь уверен в себе. Справится ли он там, где потерпел поражение великий Франц Яковлевич Лагранж? Но был готов попробовать. Лишь бы только Липа хоть немного доверилась ему, позволила хотя бы на шаг переступить ту невидимую черту, которую установила в их отношениях. Стас был для нее другом. Верным, надежным, все понимающим другом. Его этот статус не устраивал, а она была не готова предложить что-нибудь взамен.
Везя Липу к Лагранжу, Стас весело болтал о каких-то ничего не значащих пустяках, чтобы хоть ненадолго выдернуть любимую женщину из ее привычной погруженности в себя. Она не улыбалась и, казалось, не слушала, хотя в нужных местах реагировала, вставляя свои реплики. Надо признать, всегда к месту.
Но этим ранним субботним утром Липа и Стас оказались не единственными гостями пожилого профессора. Обычно, когда бы они ни заглядывали к своему учителю, тот всегда был дома один и мог уделить им максимум внимания. Сейчас в квартире Лагранжа обнаружилась неожиданная (особенно для Липы) гостья. Впрочем, своим ученикам профессор все равно обрадовался, пожал руку Стасу, расцеловал Липу и велел проходить на кухню, просторную и светлую, с высокими потолками, какие бывают только в старых домах сталинской постройки.
– Вот как! Оказывается, у меня сегодня день визитов, – шутливо хвастался старик. – Впрочем, вы знакомы. Это Лиля, моя давняя прекрасная ученица.
Действительно, Лилю Ветлицкую, работавшую заместителем начальника следственного управления, а сейчас находящуюся в отпуске по уходу за ребенком, Липа и Стас знали хорошо. Стасу приходилось сталкиваться с Ветлицкой по работе, а Липа встречала ее у Лагранжа и раньше. И, помнится, совсем недавно она просила профессора выяснить, что Лиле известно по поводу расследуемых убийств. Лагранж ее просьбу двухмесячной давности не забыл, вот только ничего интересного Лиля ему не рассказала, сославшись на материнские хлопоты. А на нет, как говорится, и суда нет.
Впрочем, Лиле Олимпиада Бердникова все равно обрадовалась. Ко второй любимой ученице Лагранжа (первой Липа считала себя) она относилась с симпатией. Вот только увидеть рядом с ней еще и полицейских, расследующих дело об убийствах, она никак не ожидала. Впрочем, они ее тоже.
– Вы? – Сергей Лавров встал из-за стола, поздоровался со Стасом и опустился на стул, напряженно всматриваясь в лицо Олимпиады.
– Я! Мы со Стасом решили проведать Франца Яковлевича, – сочла нужным пояснить Липа и тут же покраснела от злости на саму себя. Ну отчего она оправдывается?
– Привет, Олимпиада, – поздоровалась Лиля, – здравствуйте, Стас. Позвольте вас познакомить, это мой муж Сергей.
Та-ак. Оказывается, именно этот сыщик и есть Лилин муж. Липа не знала, радоваться ей или огорчаться. А может, вообще никак не относиться к этому факту. В конце концов, какое ей до всех этих людей дело.
– Франц Яковлевич, садитесь, я сама, – твердо сказала она и забрала у старика из рук чайник. – Стас торт купил. Сейчас я его порежу, и будем все чай пить.
– Вы просто так или по делу? – спросил проницательный Лавров у Крушельницкого.
– А вы? – чуть насмешливо переспросил тот. – Мы-то как раз просто так. Давно у Франца Яковлевича не были, вот я и решил сегодня Липу вытащить из дома, раз уж сегодня выходной и мы оба не на дежурствах.
