— А теперь ты хочешь нарушить слово…
— Я должен. Ни Ульф, ни мастер Фьольсфинн тут ничем не помогут, потому что не разбираются в этих делах. Полагают, что в Бенкее торчит заклинание, словно стрелка из духовой трубки, и хотят его вынуть. Тем временем душа Бенкея была пленена и закрыта на засов в сундучке. Я должен отворить засов и выпустить ее, словно бабочку.
— И что будет потом?
— Если получится — а риск есть, — то Бенкей откроет глаза. Я выскользну от Ифа Хантерии и отошлю ее прочь. А потом я стану тем, кто должен услугу Мсумурумото, Хозяину Гвоздей, и Онайи Бахара, Морской Деве, а еще тем, кого все Суджу Кадомле ищут, чтобы устроить взбучку.
— Если ты знаешь, что делаешь, я хочу тебе помочь, но если передумаешь — я не скажу и слова.
— Не могу. Я уже поклялся самому себе. Мне лишь нужно купить несколько вещей, а ты, Филар, знаешь город. Мне нужны шипы ежовника, большой кувшин аракарана, хотя подойдет и амбрия, пачка бакхуна, живые хлопотуны, красный и черный, самец и самка, горсть новых гвоздей, двусторонний барабан, охра, белая глина, неиспользованный двухлезвийный нож, а для Онайи — грифоново молоко, мед, благовония, раковина, красная шелковая лента и печеная рыба.
— Давай допьем и пойдем, — сказал я, не зная, что обо всем этом думать. — Нас ждет прогулка через половину города. Сперва на Каменное Торжище, потом в Ластовню.
Когда мы вернулись, груженые, словно бактрианы, таща на себе свертки и корзины, с хлопотунами в клетках — верещащими и щебечущими, — печеной рыбой, завернутой в листья, и с другими вещами, Бенкей, как обычно, лежал навзничь, бледный и неподвижный, и смотрел запавшими глазами в сплетающиеся на потолке арки.
— Мне потребуется еще железная миска для углей, нужно убрать кровать и положить Бенкея на пол. Ну и мне нужны шесть танцовщиц для Мсумурумото и шесть танцоров для Онайи. С ними ничего не случится, но они должны быть молодыми и пьяными.
— Это уже не настолько просто, если хочешь все держать в тайне. Мы должны пойти с этим к мастеру Фьольсфинну или искать в Кавернах в домах утех, вот только тогда нас посчитают теми, у которых мало того что странные желания, так еще и денег как у принцев, в итоге обдерут до исподнего.
— Думаю, что лучше поискать в тавернах. Там немало таких, кто охотно пошел бы всюду, где не должен будет платить за очередной кувшин, да еще и в присутствии возжелавшей его женщины.
— А откуда знаешь, что она возжелает?
— Потому что так будет. Мсумурумото и Онайя всегда так делают, когда у них есть возможность войти в шесть тел. Однако с ними не случится ничего хуже того, что бывает на обычных пирушках мореходов.
Оттого я отправился в несколько таверн, где рассказал об обряде странных божеств из далеких стран, который состоит в том, чтобы пить задаром и танцевать; обряд должен проводить дикий кебириец, я же для него ищу шесть женщин и шесть мужчин, что не побоятся таких дел. Встретилось мне там так много людей под хмельком, ищущих дармовой выпивки, так что в конце концов мне пришлось их отгонять, едва не устроив драку. Мне часто приходилось думать, что мореходы наймутся хоть и на галеру, стоит им только сказать, что это задаром. Но тут речь шла о дармовой выпивке, потому не прошла и водная мера, как я привел шесть хихикающих женщин и шесть юношей, испытывающих, хорошее ли эхо гуляет по коридорам Высокого Замка.
Придя, мы застали комнату уже приготовленной: на стенах были нарисованы черным и красным кебирийские узоры, зигзаги, следы ладоней и узоры из глаз, в миске горел огонь, а в воздухе носился запах странных благовоний, от которых хотелось смеяться. Бенкей лежал неподвижно на покрывающей пол шкуре, а Н’Деле стоял посредине в одних штанах, с торсом, покрытым угловатыми магическими знаками, напоминающими человеческие фигуры, замершие в разных позах.
Он дал всем полные кубки, а пока они пили, оттянул меня в сторону.
— Теперь уйди, тохимон, потому что я не хочу, чтобы Ифа Хантерия тебя видели. Пусть они развлекаются и насыщаются теми, кого ты привел, пусть возьмут свои любимые подарки, а потом я склоню их, чтобы помогли отыскать душу Бенкея. Вернись на рассвете, когда из комнаты перестанет раздаваться пение и стук барабана.
Я начал протестовать, как вдруг лицо Н’Деле начало двоиться у меня в глазах и размываться, а на лбу его появилась вторая, а сразу после того и третья пара тигриных глаз, пылающих золотом, а я вдруг пришел в себя на галерее, я шел в неизвестном направлении, вдруг осознав, что солнце давно уже зашло.
Там я встретил Ульфа, что спешил куда-то, хмурый и погруженный в свои мысли.
— Что с тобой? — спросил он. — Выглядишь как лунатик.
— То же самое я мог бы сказать и о тебе, — ответил я.
Он махнул рукой.
— Что-то странное происходит с Калло, — сказал Вуко. — То есть со Скорбной Госпожой. Как только зашло солнце, она начала странно себя вести и снова пережила припадок. Только теперь кроме диких детей она произвела еще и большого кебирийца в леопардовой шкуре и с черепом, утыканным гвоздями, и настолько же странную девицу в муслине и с кнутом. Или это какие-то неудачные эротические фантазии, или она полностью свихнулась. Скандалит там с ними, везде туман и дым, крик под небеса, Фьольсфинн пытался направить в комнату усыпляющий газ, но все без толку. А у тебя как прошел день?
У меня не было другого выхода, как рассказать ему об Н’Деле и обряде, который он проводит в комнате Бенкея. Ночной Странник задумчиво нахмурился и некоторое время смотрел в никуда отсутствующим взглядом, а потом одним пальцем указал направо, где вставала Башня Шепотов, а вторым налево, на комнату Бенкея. А потом, все еще погруженный в свои мысли, скрестил руки, показывая на те же точки.
— Да, — заявил.
— Да? — спросил я.
— Этих двух что-то соединяет, — ответил он. — То, что не удалось разбудить Бенкея, имеет какую-то связь с тем, что Скорбная Госпожа все еще сохраняет часть силы, которой мы никак не можем ее лишить. Как выглядит тот обряд?
Я рассказал, что видел, но сам не мог отыскать в этом смысла.
— Ах, значит у нас тут и вуду есть? — произнес он загадочно. — А помнишь, как назывались те демоны, которых он хотел призвать?
— Господин Гвоздей и Морская Девка, — вспомнил я и вдруг увидел связь с тем, что рассказывал он.
— В таком случае ждем конца выступления Н’Деле, — решил Ульф. — Может, что-то да получится? Но на будущее — предупреждайте меня, если кто из вас вдруг захочет призывать демонов, воскрешать мертвых и проводить эксперименты на гражданских.
Порой я не понимаю всего, что он говорит, но он на это не обратил внимания, словно это не имело для него ни малейшего значения.
Из-за дверей комнаты Бенкея доносился страшный шум — ритмичные удары в барабан, пение и крики Н’Деле, скандирующего что-то по-кебирийски, на наречии, в котором я почти ничего не понимал, стоны и оханья женщин, какие-то дикие вопли и вой не то обезьян, не то других странных созданий, звук, будто кто-то монотонно трубит в раковину и даже будто бы рык леопарда.
