— Я предпочел бы уйти отсюда, — сказал Бенкей. — Вот только ноги меня не слушают. Если бы не слабость, полагаю, я был бы уже где-то поблизости от Ярмаканда.
— Камера полна ледяных растений, — сказал с порога Ульф. — Войти не удастся. Кристаллизовались так быстро, что мне пришлось бежать, чтобы они меня не порезали и не пленили там. Поздравляю, Фьольсфинн. Еще одно дело решено.
* * *
Несколько следующих дней Бенкей приходил в себя. Сперва он был ужасно слаб и быстро уставал, и, когда я водил его по городу, часто приходилось присаживаться в тавернах и подкрепляться пивом. Но это быстро проходило — быстрее, чем можно было ожидать, учитывая, как долго он лежал без движения. Несмотря на все это, уже через несколько дней он вытянул из меня несколько марок и отправился искать куртизанку, которую я ему приводил, когда он лежал без души, а еще через несколько дней я застал его на одной из тренировочных площадок, где он, потея, лупил деревянным тренировочным мечом крутящийся манекен, уклоняясь от прикрепленного к одному из его рычагов шара на цепи.
Вскоре после этого я был вызван к Ульфу и пошел, не ожидая ничего внезапного. Он ждал меня в пустом зале, где стоял огромный каменный стол, весь заваленный большими бумажными свитками; были тут и несколько высоких стульев со спинками, которые использовались здесь, чтобы сидеть в странно выпрямленной позе.
Когда я подошел ближе, то увидел, что развернутые рулоны изображают различные части света, старательно нарисованные и начерченные цветными красками и странной коричневатой тушью копиистами Фьольсфинна. Нитй’сефни снял несколько предметов, лежавших на углах одного из рулонов, позволяя тому свернуться, а потом развернул еще один и снова прижал его углы своим странным ножом, золотой чашей, камнем и рогом для питья. В замке наверняка были специальные фиксаторы свитков, но выглядело так, что у него не было времени даже подумать об этом: он поспешно хватал все, что подворачивалось под руку.
Похоже, у него не было времени и нормально поесть, поскольку он ухватил, не глядя, какой-то красный плод из серебряной миски и вгрызся в него, одновременно потянувшись за стрелой на столе, чтобы кое-что мне показать.
Вдруг скривился, выплюнул полупрожеванный кусок плода в очаг, запил пивом из кувшина, которое тоже выплюнул, и только потом вернулся к столу.
— Ужасно, — заявил он. — Я бы убил за яблоко или абрикос. Взгляни на карту. Я сделал ее на основании своих полетов призраком, когда могу смотреть на мир сверху. Благодаря этому у меня одного есть не только точные, но и актуальные карты.
— Что такое «абирикос»?
— Не отвлекайся. Посмотри, умеешь ли читать карту и узнаешь ли местность. Перейди на эту сторону стола. В верхней части карты нарисовано то, что есть на севере, понимаешь? Присмотрись.
Некоторое время я смотрел, но сперва перед глазами видел только искусство рисовальщиков. Всматривался в моря, где терпеливая рука обозначала синим мелкие волны, покрывающие всю поверхность, на рисунок гор, переданных легкими движениями пера, на дороги, тонкие, словно паучья нить, серо-желтые фрагменты бесплодной пустыни с крохотными барханами. Леса, покрытые тщательным рисунком деревьев. На искусные, украшенные сложными узорами буквы чужого алфавита. А потом понял, что это только знаки. Никто не рисовал каждое дерево отдельно там, где оно росло, поскольку тогда деревья эти были бы размером с горные вершины, а таких нигде не бывает. Я взглянул на карту как на целое и вспомнил Зал Света в императорском дворце. Вспомнил мозаику, на которой была видна вся империя от Северного моря до моря Южного, где были Кебир, Нассим и все остальное.
Я не узнал сразу, поскольку эта карта была точнее, линия материка и островов была куда рваней, к тому же все оставалось плоским.
— Пустыня… — прошептал я. — Эрг Конца Мира… Нахель Зим… Стервятниковы горы… река Фиггис, аширдимский путь…
Каждое это слово втыкалось в мое сердце, словно стилет. Я знавал эти места, был в каждом из них, и в каждом что-то да случалось. Я почувствовал на лице сухой, горячий ветер, а на губах — запах пыльной дороги и запах приправ и навоза, которым дышали городские закоулки. Амитрай.
Я помнил тяжесть корзины странника на спине, тень шляпы на лице и молчаливое, добавляющее сил присутствие Бруса, сына Полынника, рядом со мной.
Казалось, это было много лет назад и случилось с кем-то другим.
Тогда я был просто ребенком.
Ульф сидел за столом и быстро записывал названия, которые я произносил. Я догадался, что он записывает, поскольку использовал он значки, однако самих их я ни разу еще не видел.
— Северные провинции Внешнего Круга, — сказал я.
Он взял стрелу и указал на какую-то точку. Узор мелких коричневых, угловатых пятнышек словно щепоть крупнозернистого песка.
— А тут?
— Саурагар. Город.
— А здесь?
— Нахильгиль. Торговое поселение. Отсюда я отправился в пустыню с караваном контрабандистов соли.
— А тут? — он указал еще на одну точку, к востоку от северного края Стервятниковых гор, но там было только коричнево-желтое пятно пустыни.
— Не знаю. Какие-то взгорья на северном эрге Нахель Зим, но я там не был. Не знаю, что там находится.
— Это место важно, потому что именно там ты снова появишься в Амитрае.
Сердце мое остановилось.
— Ульф?..
— Время тебе закончить миссию, Носитель Судьбы. Взгляни на эти горы. Край Стервятниковых гор — это место, где они переходят в пустыню. Сейчас покажу тебе более подробную карту, только с этими окрестностями. Вот здесь находится одна долина. Она отовсюду окружена вершинами, там есть источники, откуда вытекает поток. Такой… не знаю названия на твоем языке. У нас такое место называют вади. Горный оазис на краю пустыни. Там я нашел твоих кирененцев. Они укрепились и укрылись в этой долине. Ты отправишься туда и заберешь их. Приведешь мне кирененцев в Ледяной Сад. Если мы сумеем защититься, они найдут новый дом на этом острове и в этом городе. Это будет ваш Новый Иерусалим и Земля Обетованная.
— Что? — я слышал только толчки крови в ушах, и мне казалось, что я потеряю сознание, а собственный мой голос доносился словно бы издалека.
— Новый Киренен, сынок. Вдали от Амитрая.
— Ульф… Это сотни стайе! Как я смог бы в одиночестве перебраться через пустыню? И как должны были бы перейти через нее мои люди? У них нет бактрианов и орнипантов! У них лишь немного лошадей и волов. Это за землей Людей-Медведей, за пустошами Тревоги и Нахель Зим!
— Червем, Филар. Ты поедешь Червем. И, естественно, не сам, возьмешь людей. Мне, увы, придется в это же время заниматься кое-чем другим. Точка, которую я тебе показываю, это та, в которой тебя выплюнет Червь, и там ты выйдешь из пещеры. Оттуда до долины — три дня пути.
Я остолбенело смотрел на карту и на коричневые узоры гор, а потом на Нитй’сефни, не в силах выдавить из себя ни слова.
