— Я охотно поплыву за море, в город, где и отхожее место из камня, — заявил Грюнальди. — Можете причалить дальше, около поваленного ствола, и выбросить трап?
Драккайнен молчал, остолбенев. На голову волка на носу уселся ворон и издал торжествующий звук: казалось, сухая ветка скрипнула под переброшенной веревкой.
— Отрезали нам дорогу, — пояснил Последнее Слово. — Вылезли отовсюду и бежали к Тракерине, словно там встал дармовой бардак. Нам пришлось переждать, а когда они прошли, мы потерялись в этом вшивом тумане, только птица нас и вывела. Мы знали, что не успеем к Земле Огня, и пошли напрямик. Переждали конвой, потому что опасались тех, в белых кафтанах и с ведрами на головах: они ж жгут все, что только ни увидят.
— А откуда уверенность, что последним пойдет не огненный корабль?
— Я знал, что последним будешь ты.
Кормовой якорь упал в воду, веревка натянулась со скрипом, тормозя корабль, упал трап.
Четверо Ночных Всадников выехали между деревьями прямо на палубу, стуча копытами, последний вел пустого коня.
Трап втянули.
— Когда отосплюсь — устрою тебе, — процедил Драккайнен. — Думаю, уже в Саду.
На самом деле он проспал только двадцать один час.
Когда вышел на палубу, они как раз миновали Змеиную Глотку, потом устье реки и залив, где они вдруг выплыли из тумана прямо в ослепительное солнце, синее небо Мидгарда и в море, полное рядов надутых парусов с символом дерева в круге. Еще один груз людей и товаров плыл на север. Прямо к стенам Ледяного Сада.
Глава 13
СТЕНЫ
Пьем же, хоть враг под вратами,
пьем же, хоть тишь кровава,
пьем же, ведь то, что пред нами
суть не радость и слава.
Пьем же, в сей миг багряный —
как вино, как рассвет встающий.
Пока тень не пала на город
войны, с рассветом идущей.
Корчемная песня, Ледяной Сад
Когда человек прибывает в новое место, он сперва должен его изучить. Узнать. Не только где находится кабак, где стоят караваны или дом, в котором он живет, или то, как попасть на рынок или туда, где можно купить еду. Он должен научиться и тому, как выглядят местные обычаи, узнать пару слов на языке, на котором говорят обитатели, узнать запахи, вкусы, звуки и цвета места, куда он попал. Он должен позволить, чтобы место это немного изменило и его самого.
Когда же путников несколько тысяч — все иначе. Кроме того, что они должны выучить новое место, — место должно обучиться им. Когда странствует целый народ, он изменяет место, куда прибывает. Даже когда прибывает мирно туда, где его ждут и где предлагают гостеприимство. Приносят собственные обычаи, звуки своего языка, своей музыки, свои приправы и даже свои проклятия. А еще — обычные и ежедневные вещи, такие, как пиво и хлеб или печеное мясо, обладают собственным вкусом в любой стране.
Я стоял на борту рядом с Фитилем, когда он впервые увидел Ледяной Сад. День был прекрасный, а потому крыши и башни сверкали, будто шлифованный хрусталь, стреляя в небо, а ряды стен и укрепления портов были словно гордо сложенные на груди руки.
В первый миг он даже отступил, открывая в остолбенении рот. Потом он покачал головой и произнес:
— Ну и высота…
Издали он видел только главные башни, вырастающие со склона горы, а за ними — еще одно кольцо и светлый клиф внизу. По мере того как они подплывали ближе, ему приходилось все сильнее запрокидывать голову, все еще не закрывая рот. Все, кто плыл на нашем корабле и теперь толпился на борту, стояли с таким же выражением лица. Я же чувствовал себя так, словно возвращаюсь домой. Впервые за несколько лет. И одновременно меня распирала гордость, словно Сад был моей собственностью или же я выстроил его своими руками.
— Для чего эти башни? Там живут?
— Ниже есть дома. Другие, чем у нас, они соприкасаются стенами, они поуже и повыше, но вполне удобны. Башни, они… Ну, для наблюдения, — честно говоря, я и понятия не имел, зачем все эти башни. — Там есть еще деревья, гостиницы, сады и базары. Как в настоящем городе.
— И урочище, — сказал Тень из-под своей кольчуги. — Этого ты нам не сказал. Чувствуется аж сюда.
— Этот город породил вулкан, которым владел Деющий. И я вам об этом сказал. И на что вы надеялись? Это не Амитрай, но и не Киренен, и тут другие законы. Я был Носителем Судьбы, а не ее творцом. И то, чтобы привести вас сюда, придумал не я, поскольку я и не думал, что нечто подобное возможно. Это придумал еще один Деющий.
— Тот, который желает убить Нагель Ифрию?
— И ее, и короля Змеев. Он прибыл в этот мир, чтобы подправить то, что испорчено, и для того, чтобы убрать Деющих. Я не понимаю до конца, что он намерен делать, и не знаю, что случится. Я сделал то, что приказал император, чтобы спасти кирененцев. То, что проявило себя в обряде Вопроса. Но я не знаю, что это был за вопрос, и тем более не знаю ответа. Я не знаю будущего.
— Будет война, — заявил Тень. — Ты ведешь нас на войну.
— Судьба ведет нас на войну, не я. Я был посланником.
— Я знаю только, что война наступит — больше ничего. То, что случится позже, еще не решено и похоже на туман. Потому не понятно, принесет ли эта война нам что-то хорошее или что-то злое.
— А что хорошего может принести война? — спросил я. — Это только необходимость одолеть врагов. Порой это просто нужно.
— Хотя бы то, что, если мы защитим город, он и правда станет нашим домом.
— Взгляните на эти стены, — сказал Фитиль. — На все эти машины. Этот город может быть неприступным, если здешним обитателям хватит духу.
Если нет — не поможет ни высочайшая стена, ни мощнейший требушет. Нас ждет битва. На этих стенах мы будем в лучшей ситуации, чем загнанные в долину, когда за стеной только скалы и пустыни.
Район наш назывался просто Киренохара — Новый Киренен. Находился он за вторым кольцом стен, над Кавернами. Хотя дома, улицы и переулки были здесь такими же, как и в остальном Ледяном Саду, уже через пару дней появились едва заметные знаки, что тут все по-другому. Встали лавки и уличные очаги-решетки, а рядом с ними — мужчины, жонглирующие ножами, что секли на кусочки рыбу и мясо, которые они запекали на раскаленной плите; между стенами домов развесили веревки, на которых колыхались бумажные лампионы, приносящие удачу, а по улицам вышагивали прохожие, гордо выставляя куртки с нашитыми клановыми знаками. Точно такие же знаки забились на флагах перед домами. В тавернах и на улицах слышалась кирененская речь и песни.
Мои земляки кружили по базарам, безрезультатно ища хотя бы что-то знакомое, из чего удалось бы приготовить свои блюда, — и в течение одного дня скупили редкие здесь орехи для отвара, а еще нигде за границей своего района они не могли найти пальмового вина и дурры.
