Эпилог 1
Все имеет свой конец,
Ночь приходит в свете утра.
Нет улыбок, нет следов слез,
Состарится прекрасная любовница,
Ржа покроет славный меч,
Захромает конь ретивый.
Друг и враг уходят прочь,
Время выбелит головы сыновьям.
Только песнь будет — как тень
Тех деяний, что давно отзвучали
Великих битв и поражений
Верных сердец, что любили.
(Ледяной Сад. «Сага о войне богов», фрагмент)
Мертвый снег, что пришел в то лето, был другим, чем сказывали. Обычно говорили, что мир начинается заново, что появляются новые народы, а старые исчезают, люди же помнят только свои языки и то, как надлежит делать разные вещи. Как сеять, как ставить дома и ковать железо. Но на этот раз люди помнили больше, хотя и не все. Знали, что была война богов, но за что и почему, уже не могли сказать. В любом случае, амитраи остались амитраями, Люди Огня — Людьми Огня, а кирененцы действительно начали жизнь сызнова, и только о Змеях ничего не слышно. Они или спрятались в свои горы, или забыли, кто они таковы, и разлетелись по Побережью Парусов.
Но есть еще две вещи, о которых следует рассказать, чтобы история войны Деющих, что зовется и войной богов, едва не уничтожившей мир, была рассказана до самого конца.
Когда ушли и Ульф, и мастер Фьольсфинн, меня выбрали новым владыкой города. С того времени у меня полные руки работы. В лазарете в Верхнем Замке все еще лечат раненых с войны, что-то необходимо делать и с детьми, выплюнутыми «крабами» — наполовину обезумевшими; а еще продолжаются ремонт и строительство разрушенных частей города. Нам осталось немало брошенных амитраями и Змеями кораблей, а потому мы их продали, начали торговать и стеклом, железными инструментами, которые наши мануфактуры производят в немалом количестве. Я также высылал корабли, чтобы те обыскивали Остроговые острова, особенно с восточной стороны.
Ночные Странники разделились. Те, кто был из Братьев Древа, естественно, остались в Саду, как и кирененцы, а Люди Огня вернулись к себе. Но все мы прекрасно помнили, что случилось, и это все еще связывает нас. Мы все еще Нитй’сефнаар. Потому и Грюнальди, и Спалле, и Сильфана каждый год приплывают в Сад. Время идет, но каждый из нас ночью выходит взглянуть на Море Звезд. Мы все верим, что однажды с него снова упадет звезда.
На всем острове, то тут, то там, возникли кирененские поселения и родовые усадьбы для тех, кто не смог вынести жизни в стенах города. Многие из них построены из стволов деревьев, которые некогда ползли на наши стены, создавая живые лестницы. Теперь это уже просто бревна.
Через год после войны Деющих «волчьи» корабли снова поплыли через Остроговые острова, и потому до меня быстро дошли сведения о том, что происходит в Амитрае.
Когда флот вернулся из-под Ледяного Сада, там вспыхнула гражданская война. Был голод и тирания Красных Башен. Пока была жива пророчица, которой служила сила имен богов, правил страх. Но Деющая погибла, а с ней ушли почти все силы урочищ. У некоторых из жрецов были запасы, но им не хватало умений Нагель Ифрии, и сила быстро обращалась против них, как это бывало ранее. Весть о смерти пророчицы обошла всю страну. Сперва взбунтовались тимены северных провинций, а вскоре запылала вся страна. Как доносили мои шпионы, армия через несколько месяцев сражений захватила Маранахар, а потом посадила собственного императора, который завладел Тигриным Троном. Он, говорили, приказал казнить всех жрецов Подземной, а потом начал возвращать те законы, которые устанавливал мой отец. Но я смотрю на это издали, довольствуясь рапортами моих шпионов. Я живу здесь, на своем месте, среди своего народа — и так оно и останется.
Из-за всех этих дел я не замечал, как бежит время. А прошло больше года, и вот Бенкей пришел ко мне и сказал, что во внутренний порт приплыл корабль издалека, со странными знаками на парусе. Я тогда сидел в таверне в Новом Киренене, одетый в обычную куртку, и никто не обращал на меня внимания.
Когда я пришел в порт, тот корабль как раз кидал швартовые, а на палубе стояли странно одетые люди.
Я увидел между ними кирененские куртки, и сердце в моей груди остановилось. А потом сбросили трап, и первым на сушу сошел маленький рыжий мальчик в кирененском облачении, с ножом у пояса.
Он сошел на пирс с усилием, но решительно, а потом одарил меня странно серьезным взглядом. Я склонился и спросил, кто он, он же ответил:
— Я Брус, сын Резчика из клана Журавля. А кто ты?
— Я владыка этого города и хочу поприветствовать тебя в Ледяном Саду.
— Без мамы я никуда не пойду, — сказал он решительно.
— И то верно, — ответил я. — Потому что и я никуда не хочу идти без твоей матери.
Потом в жизни моей случилось множество вещей, но никакие из них не принадлежат к этому рассказу, кроме единственной. Пришло время, и я все реже встречал людей, кроме Ночных Странников, которые хотя бы что-то знали об этих делах и о человеке из-за Моря Звезд, который звался Ульф Нитй’сефни. Тогда я вспомнил историю моей жизни, которую начал во время своего одинокого существования в Кавернах. Я взял свитки и тростинки и решил дописать остальное, чтобы рассказ этот сохранился.
Имя Ульфа порой встречается в разных сказочках. Особенно много рассказывают ерунды о том, как он исчез. Говорили, что сгорел он на башне во время войны Деющих. Говорили, что ушел в леса и живет где-то в Земле Огня среди волков. Говорили, что уплыл за моря.
Правда же такова, что пожрали его звезды.
Я знаю, потому что я это видел. Я, Филар, сын Копейщика, последний владыка Тигриного Трона династии Тенджарук, тохимон клана Журавля, Владыка Ледяного Сада.
Эпилог 2
4°39′57″ с.ш.
8°34′55″ в.д.
Где-то в дельте Дуала, Северный Камерун
Бар был жестяным бараком, некогда разрисованным белой краской. За стойкой сидели на бочках от сжиженного водорода, но рядом, на песке, находился сколоченный из досок стол с двумя лавками, под стойкой, крытой пальмовыми листьями. Всюду крутились африканцы, некоторые в футболках и шортах, другие в белых джелабах и тюрбанах. Все торговали, кричали и слушали музыку среди мангровых зарослей, поднимающихся на спутанных корнях цвета грязи. За бараком текла бурая вода одного из бесчисленных притоков реки, пиво марки «33» было теплым и отдавало ужом, солнце жгло сквозь высокие облака, а бармен в десятый раз спрашивал, геолог ли он. Тот неохотно кивал, потому что такая у него была легенда. В ответ слышал тираду на местном ломаном французском о том, какое проклятие для Африки эта геологическая разведка.
Пиво стоило тысячу франков, и невозможно было заплатить чипом.
