В такие минуты он вспоминал, отчего он слишком стар, чтобы работать в поле.
— Вы геолог? Монсеньор? — на этот раз спросил большой негр в белой футболке, с лысой головой и венчиком седых волос вокруг рта. — Потому что километрах в десяти отсюда зарылась в грязи «тойота» ваших коллег.
Мужчина вздохнул и кивнул, а потом отпил теплого «33» из бутылки.
— Да, я геолог.
Негр отошел к бару и купил себе «кастель», а потом вернулся к столу с запотевшей бутылкой, что было особенно раздражающе.
— Простите, я кое-кого жду, — сказал геолог.
Негр словно и не услышал, выпил пива и отставил бутылку на столик, после чего вынул пачку «суданов» и закурил.
— Больше всего мне не хватало нормального пива, — сказал он. — И кофе. Знаете, господин командор, ко всему прочему можно привыкнуть, но такие мелочи, как кофе, чай, табак, шоколад, раздражают до крайности. У них там есть орехи, похожие на мускат. На вкус… Теплое имбирное пиво с колой. Ужас. Ну и я еще возненавидел непастеризованное пиво.
Командор некоторое время смотрел ошалело.
— Невозможно поверить, но это же вы!
— У нас десять минут до прилета «терраватча» и пятнадцать — до NOAA. Это будет короткий разговор, Лодовец. Вы просили о встрече. Я слушаю.
— Как вы это сделали? Это характеризация или…
— В этот момент я внутренним зрением прямо-таки вижу контрольный зал, на экране увеличенное изображение моей черной морды, и бегут сообщения агентам по всему миру, чтобы работали в черных клиниках пластической хирургии и вышибали двери всем характеризаторам подряд. Не теряйте времени зря, командор.
— Как вы сбежали?
— Вы ведь меня обучили. Я должен был позволить, чтобы меня покромсали на кусочки, а остатки бросили студентам? Вы уже на корабле поджарили мне мозг.
— Мы деактивировали цифрал согласно правилам. А вы должны пройти карантин.
— Вы знаете, что я то же самое говорил Калло? А два месяца на корабле — достаточный карантин. Время уходит, командор.
— Ладно. Дело в другой части миссии. Вы не дали рапорт.
— Я дал. А из фиксации…
— Какой фиксации?
— Цифрал — это регистрирующее оборудование. Вы прекрасно об этом знаете, не нужно обманывать. У вас есть запись.
— Да, но порой она совершенно непонятна. Ну и она фиксирует только то время, когда цифрал был активирован. И там есть пропуски. Мы не знаем, что оно такое, Драккайнен. Как оно работает? Вы что, не понимаете, какое оно имеет значение?
— Прошу, давайте без этих вот фраз о всемирном голоде. Я не знаю, что оно такое. Видел те явления, даже пользовался ими, но — совсем как обезьяна. Одно я, впрочем, знаю точно: вне атмосферы Мид-гарда оно не живет.
— Как бы я мог склонить вас к содействию?
— Не могу вам помочь. Я написал все, что знал. Больше не скажу ничего.
— Вы писали о каких-то симбиотических бактериях. Возможно, оно у вас в крови.
— Не вне Мидгарда. Я же говорю: я стерилен. Исследуйте меня, у вас есть пробы. Командор, вы же умный человек. Вы и правда хотели бы тут магии? «Эники-бэники, голосуйте за меня»? Заколдованных работников в больших корпорациях?
— Вы прекрасно понимаете, что я работаю не в пустоте. Есть силы. Вы не сможете убегать всю жизнь.
— Могу и делаю. Через минуту вы перевернете вверх ногами весь Камерун, но это ничего не даст. Поймите: вы не выдавите из меня ничего сверхъестественного. Ничего. Я бегу ради собственного комфорта и потому, что не хочу становиться козлом отпущения. Но если кто-то раскроет операцию «Ночной Странник», то и вы тоже полетите, Лодовец, едва только сожрут меня. Я всего лишь уставший ветеран и хочу немного покоя. И все.
— Это ваш последний шанс.
— Шанс на что? Вы ничего не можете мне предложить. Даже если поймаете меня, это вам ничего не даст. Три минуты до «терраватч» и восемь до NOAA. Вы хотите что-то добавить?
— А если я предложу вам вернуться? В обмен на информацию?
— Я вам не поверю. Я не из лесу вышел и знаю о ситуации. Держу руку на пульсе. Знаю даже об авианосце «Дюрандаль», который сегодня утром нарушил территориальные воды Камеруна. Никто не полетит на Мидгард, и вы прекрасно об этом знаете. А ваши работодатели не отступят, пока не пропустят меня через блендер и лично не заглянут в каждую клетку. Я знаю вас не первый день, командор. Вы не пришли бы ко мне с таким идиотским предложением, вы бы постыдились. Вы ведь меня всему научили. Что вы хотели сказать на самом деле?
Лодовиц помолчал.
— Я хотел только извиниться. Лично. Мне пора.
Они пожали друг другу руки.
«Геолог» встал, надел свою белую панаму и ушел, не оглядываясь.
Драккайнен посидел еще несколько минут, раскурил еще один «судан» и прошептал что-то по-фински. Бутылка его наполнилась пивом и покрылась изморозью.
— Нам осталось пара минут спокойствия, pimppi, — пробормотал он. — Потом — исчезаем. На некоторое время придется убраться из Африки. Жаль. Нигде так хорошо не видны звезды.
* * *
— Циклоп один… Есть контакт?
— Циклоп один, отказ, нет контакта.
— Как это, я же сидел рядом с ним за столом.
— Отказ, сэр. Вы сидели один.
— Циклоп один, он был характеризован в африканца в белой футболке.
— Отказ, сэр. Видел, как вы сидели за столом одни.
— Он туда вернется, сукин сын. Не знаю, когда и как, но сделает, что хочет.
— Не понял, сэр?
— Неважно. Я просто посидел немного в одиночестве.
Приложение 1
Слез Черных долина
Камыш клонит стебель,
ветер воет мрачно,
угли в пепелище.
Горят дома наши,
горит наше сердце,
слез и гневом полно.
Тьма лежит в долине,
огонь на побегах,
саван кроет небо.
Журавль вдали стонет
песнь нашу последнюю:
нынче время смерти.
Враг — как стены ночи,
враг — как поле мрака,
страх — не одолеет.
Путь идет на горы,
идет на вершину,
та крута вершина.
Тень охватит мысли,
печаль войдет в душу,
хоть держим шеренги.
Но что может воин
против сотни воинов?
Устаем, идучи.
Кровь из ран чернеет,
черны слезы смерти,
красят тьмою око.
Мир уж тонет в смерти,
время нам вздыматься
с птицами высоко.
Мечи плачут кровью,
плачет клинок клана
в зябнущей ладони.
Хотя враг отброшен,
не защитит мертвый
уж земель спасенных.
Отцов очи смотрят
на иное солнце
в странах за мирами.
Души летят братьев
над горами верхом,
над туманным морем.
Кулаки зажаты,
сердца, словно камни
черного гранита.
Слезы цвета сажи
из-под век сбегают
по железным лицам.
Кто сбережет песни?
Кто утешит вдовых?
Сынов похоронит?
Не имеем крыльев,
чтоб взлететь под небо.
Стоим мы без слова.
Погребальная песнь, Киренен
Приложение 2
Краткий словарик языков Мидгарда
