— Извини. Мы ведь, кажется, уже говорили о том, чтобы не копаться у меня в мозгу?
— Шестнадцать промилле твоей коры искусственно выращены, а я — операционная система всего этого. «Нишима Биотроникс», помнишь? Вперед, время заканчивается. Только говори медленно и отчетливо.
В месте, где он висел миг назад, воздух был загустевшим и напоминал желе сильнее, чем вокруг. Энергия, которую Вуко этому месту передал в момент броска, все еще там находилась. Физика была обманута на минутку, но ждала там, вместе со всеми законами Вселенной, готовая отправиться в дальнейший путь.
Он протиснулся сквозь воздух к своим, раздвигая телом висящие в воздухе снежные звездочки. Его люди стояли, словно экспрессионистские инсталляции, изображающие удивление, заботу и разочарование. Раскрытые рты, распахнутые глаза, руки, вскинутые в сторону подлетающего друга.
— Филар, — говорил он громко и отчетливо, и при этом как можно медленнее, прямо в их застывшие лица, — Грюнальди и Вьюн. Это я, Ульф Нитй’сефни, говорю к вам песней богов. Слушайте внимательно. Кунгсбьярн пригрозил, что прикажет убить друга Н’Деле, которого держат в подвале, если тот проиграет. Сейчас я с ним справлюсь, а вы должны освободить того человека. Тихо выйдите из толпы и высматривайте гонца. Идите за ним, нейтрализуйте стражу и освободите человека. Убивайте только при необходимости, но вы сами должны вернуться целыми. Если не будет другого выхода, что ж. Убейте, кого нужно. Спалле, Скальник и Боярышник. Теперь вы. Остаетесь тут. Сейчас я выиграю бой. Ждите и двигайтесь в сторону людей Кунгсбьярна. Когда я сделаю кое-что странное, а особенно когда крикну: «Сад!», разоружите ближайших и пробивайтесь ко мне. Вам нужно быть быстрыми, как ласки. Встаньте вокруг Н’Деле и меня полубриллиантом и охраняйте наши спины. Это говорю я, Нитй’сефни. Хубу-дубу.
Он вернулся на место, где левитировал минуту назад, в позицию выброшенного пинком кролика, и раскинул руки.
— Малышка, сумеешь повторить этот номер где-то через минуту? Хотя бы ненадолго?
— Нужно подготовиться. Попытаюсь. Но на более короткое время. Я и так жду эпических мигреней, тремора и потери сознания.
— Подзаведи меня чем-то на пару часов. Будем убегать. Я должен оставаться в сознании… Могу регенерировать только на драккаре.
— Ты себя прикончишь, Вуко…
— Такая работа, pimppi. Такая работа. Останови фильм, когда я скажу «стоп!». Мне нужно снова ложиться на воздух?
— Не нужно. Попытаюсь. Теперь приготовься, я запускаю реальность. Будет больно.
Это было как удар в лицо.
Доской.
Как если бы кто-то вылил ему на голову ведро ледяного холода, боли, криков и вони. Скандирование Людей Воронов прошибало, словно ритмичные удары по затылку.
Воздух, распертый его телом, щелкнул со звуком раскрывающегося парашюта и свалил людей разведчика, но Драккайнен уже стоял на площадке, хотя миг назад летел к ним в неминуемо опасном падении.
Скандирование стихло.
Вуко хлопнул в ладони в остолбеневшей тишине и развел руки.
— Ап! Аррэтэ! Вуаля! Не пытайтесь повторить это в домашних условиях!
Н’Деле стоял, склонившись, в шаге, со все еще поднятыми руками и настолько же растерянный, как и остальные.
Вуко подскочил к своим, поднимающимся с земли, схватил одной рукой за куртку на груди Филара, другой — Грюнальди, повис на миг, как боксер, притянув их к себе.
— Поняли приказ?!
Оба тряхнули головами и моргнули, словно едва-едва пробудившись.
— Поняли… — пробормотал Филар.
— Что оно такое, «хубудубу»? — спросил Грюнальди.
— Неважно. За работу!
Отпустил их и, покачиваясь, вернулся на площадь. Музыканты снова подхватили ритм, а невыносимый кебириец снова принялся подпрыгивать и хлопать.
— Должно быть, любимый приемчик… — вздохнул Драккайнен и поднял руки. Уклонился от высокого пинка, перескочил пинок низкий, а потом вопросительно мотнул головой, одновременно раздумывая, сумеет ли гуманоид с другого конца галактики понять без слов только выражение лица. Когда Н’Деле легонько кивнул, пришел к выводу, что таки сумеет. Похоже, эволюционная конвергенция дотягивалась глубже, чем к азиатам или болгарам.
Он заблокировал высокий, акробатический пинок, развернувший его вокруг оси, после чего ответил лоу-киком в бедро и внезапно ударил Н’Деле правым хуком в основание челюсти. В этот удар он вложил всю свою усталость и фрустрацию.
Кебириец отскочил с сонным выражением удивления на лице, сделал несколько шажков, достойных лунатика, колени под ним вдруг подломились, и он свалился, словно башня. Выглядело все так естественно, что тяжело дышащий Вуко не сумел оценить, правда ли он оглушил противника, или же все было хорошо сыграно.
Воцарилось мрачное молчание, музыканты некоторое время продолжали играть, но все медленнее и неувереннее, пока не поклонились и не принялись отступать.
Драккайнен оперся ладонями в бедра и постоял так, ожидая, пока успокоится сердце и восстановится дыхание, настолько, чтобы он смог говорить.
Он поднял лицо и посмотрел на укутанного мехом Кунгсбьярна Плачущего Льдом, что замер на вороньем троне, вынесенном для него на подворье, с рогом у рта. Вождь лишь таращился остолбенело из-под нахмуренных бровей.
— Бой закончен, — заметил Драккайнен. — Моя вещь — моя, как ты и сказал.
— Бой закончен, — согласился Плачущий Льдом. — Теперь мне нужно решить это как стирсману. Что важнее: обычай гостеприимства по отношению к нескольким приблудам, которых никто не станет искать, или выживание рода. Должен ли я отдать вещь, которая позволяет пройти сквозь урочище, и остаться безоружным?
Он замолчал. Драккайнен подошел к Н’Деле, похлопал его по лицу по другой щеке, чем та, которую он ударил, и протянул ему руку. Кебириец ухватил его за запястье и встал с земли. Трое людей разведчика исчезли в толпе — он видел, как они пробираются под галереями, прежде чем нырнуть в тень, еще трое начали протискиваться между зрителями в его сторону.
— Берем Кунгсбьярна, — пробормотал Вуко, все еще сжимая ладонь кебирийца. — Сейчас я буду около него. Когда это увидишь, давай ко мне, мои люди прикроют нам спину.
Развернулся к Плачущему Льдом, трогая языком припухшую щеку изнутри, и снова согнулся, упираясь ладонями в бедра.
— Закон важен, — продолжал Кунгсбьярн. — Без закона мы были бы как животные, а весь мир охватила бы вечная война всех со всеми. Но клан — нечто большее, чем несколько человек и их малые права. А наш клан ведет войну.
— Ах ты ж, сука, каналья, pasi kurče, — прокомментировал Драккайнен. — Цифраль, время «стоп».
И ничего не случилось.
Один ужасный миг Плачущий Льдом удивленно смотрел на Вуко, а потом лицо его стянуло гневом; он открыл рот, словно собираясь выкрикнуть приказ — и так и застыл. Вместе со звуком, танцующими снежинками и остальной толпой.
