Получалось, что мы вовсе не были обязаны туда входить, но никто не колебался, ибо чиновники сказали о пире. Моряки немного подобны детям, и думаю, что они обрадовались бы даже камню, пущенному из катапульты, скажи им кто, что это подарок для них и что его можно взять даром.
Храм изнутри казался еще более вытянутым вверх, чем снаружи; его освещал разноцветный блеск, врывающийся в узкие, высокие окна в виде наконечников копий, где между оплеткой из нескольких кругов было вставлено разноцветное стекло. Напротив входа, в самом высоком месте, вставало огромное сверкающее дерево, все из серебра, а посредине ствола я заметил подобие спокойного лица, не то женского, не то мужского, и похожие на две ветви руки, протянутые в нашу сторону, словно бы они хотели прижать к груди всякого. Перед стволом в большой каменной чаше пылал жертвенный огонь.
Тут ничто не напоминало подземелий Красной Башни, и все же я чувствовал, как колотится мое сердце. После того, что я прошел, я научился уже бояться любых жрецов из каменных храмов и привык, что моим амитрайским божествам я молюсь лишь в своем сердце, а к Создателю предпочитаю обращаться среди гор и лесов, которые он сам разместил на природе, а не под крышей.
Но в этом месте я нигде не видел жертвенного стола или чего другого, чем можно было бы убить человека. Не было клинков, алтаря или каналов, отводящих жертвенную кровь к стопам божества. И я не чувствовал даже слабого, приглушенного запаха смерти.
Откуда-то доносился сладкий звук флейт, что красиво разливался под стрельчатым сводом, но я помнил такие же красивые песни в подземелье Красной Башни, где пели о полноте и о том, чтобы отдаться под опеку надаку, — а через минуту начиналась резня.
Вместе с другими я стоял в широком переходе между каменными резными лавками, опершись о посох шпиона, в котором я чуть ослабил кольцо, блокирующее скрытый меч, и ждал, что случится дальше.
Вскоре к нам вышли двое жрецов в свободных плащах с очень глубокими капюшонами, так что мы сразу и не поняли, что это мужчина и женщина: лишь когда они сбросили капюшоны, мы увидели их лица и странные головные уборы, подобные высоким колпакам из серебра, изображавшие стрельчатые башни города. У обоих на груди была цепь с круглым символом дерева. Вокруг мы слышали музыку и хор множества голосов, жрецы же подняли в нашу сторону руки. Моряки замерли неподвижно, на их лицах была неуверенность, поскольку нигде они не видели жареного мяса или кувшинов с пивом, а никто и на миг не позабыл об обещанном пире.
Я же видывал в своей жизни больше жрецов, храмов и церемоний, чем все они вместе взятые, и знал, что обитатели храмов весьма охотно принимают жертвы жирной птицей, волами и кувшинами пива, которые потом потребляют во славу божеств, но сами редко угощают кого-либо чем-то более питательным, чем запах благовоний, блеск огня и золота, да высокопарными словами, а потому я не надеялся ни на что более существенное, чем миска жидкого супа да корабельный сухарь, которыми я успел подкрепиться с утра.
Пение стихло, осталась лишь музыка флейт, легкая, будто свист ветра в тростнике, а жрецы зажгли от огня две лучины, размещенные на серебряных рукоятях, и подожгли что-то в мисках, что стояли на треногах под стенами. Я почувствовал легких запах хархаша. Не слишком навязчивый, к тому же храм был просторен и высок, а потому я не опасался, что мы окажемся одурманены дымом и станем блуждать среди видений. И все же отравы в дыму было достаточно, чтобы все впали в легкую, глуповатую веселость и сделались несколько безвольны, а это уже меня обеспокоило.
— Приветствую вас, странники! — сказала женщина. — Город, называемый Ледяным Садом, протягивает к вам руки. Если у вас некогда был дом, который вы потеряли, то отыщете его здесь. Если тяготит вас бродяжничество, то здесь вы достигли конца пути. Это город, что не отвергает никого и у которого вдоволь покоев для заблудших сынов. Тут вам можно не опасаться врагов, поскольку город окружит вас нерушимыми стенами. Тут, как у матери, вы всегда найдете крышу, сухой угол и еду.
Потом заговорил мужчина, а затем — снова женщина. Речь их была отрепетирована, слова — красивы, а голоса — звучны и выразительны, какими и должны быть голоса жрецов. Слушать их — все равно что укутаться в теплый плед перед огнем и дремать. Говорили они одно и то же: что город — наилучшее место на земле и что обычным людям живется тут лучше, чем сильным и богатым где бы то ни было. Что каждый отыщет тут занятие, которое ему отвечает наилучшим образом, но что не придется ему трудиться, не покладая рук и напрягая спину, и что всегда тут едят досыта, ну и всякое такое.
Всякий бывалый человек хорошо знает, что такие сказочки легко говорить и что в мире повторяют их довольно часто. Рассказывают их вербовщики, набирающие экипажи на корабли или рекрутов в армию, рассказывают их мужи женам и жены мужьям. Шлюхи рассказывают их клиентам, как и те, кто нанимает людей на работы, или те, кто желает нечто продать. Но тут, внутри странного и богатого храма, в городе еще более странном, где на наших глазах заплатили за то, что мы сюда приехали, в дыме благовоний и Смоле Снов, под сверкающим деревом из серебра, среди кристальных звуков флейт в такое было поверить легче, чем где бы то ни было.
Возможно, нечто такое было в их голосах и музыке, что звучала вокруг, а может, попросту сказалось туманящее воздействие хархаша, а то и все сразу, но я видел, что другие странники чуть улыбаются, вторя тем словам, и безвольно кивают, слушая эти банальности.
— Вы можете отправиться с нами в самый Ледяной Сад. Это место, полное чудес, сердце города и острова. Там ждет вас приветственный пир, какой вы и вообразить себе не сумеете, там вы выпьете глоток воды из чистого источника, что сделает вас жителями города. Но предупреждаю: красоты Ледяного Сада могут навсегда проникнуть в ваши души. Если был у вас где-то дом, то вы уже не захотите туда отправиться. Забудете о других дворах и сделаетесь гражданами этого города. Но можете остаться бездомными странниками и поискать обиталища в кварталах для чужеземцев, если боитесь пройти в Ледяные Врата. Сад все равно будет для вас лучшим местом, которые вы видели на свете, но большая часть его чудес останется для вас закрыта, поскольку она для граждан. Но помните, что Ледяные Врата всегда открыты, и в любой день тот, кто пожелает, может зачерпнуть там из источника и отправиться на пир. Достаточно будет войти в один из городских храмов и сказать: «Желаю вступить в Сад Древа». Пир ждет вас. И тот, кто хочет воссесть за столом, пусть идет с нами.
Они подняли ладони, в которых все еще держали лучины, и соединили их так, чтобы те сделались единым пламенем, а откуда-то снова пришла песня.
Я медленно обошел храм, внимательно вглядываясь в барельефы на стенах, высматривая символы этого культа и ища демонов, кровь или смерть. Но находил я лишь живописные побеги, листья и цветы. Когда попадались мне статуи, то оказывалось, что это фигуры спокойные и достойные. Вот мужчина, идущий с корзиной рыб, вот женщина, сидящая над раскрытой книгой, моряк, держащий руль ладьи, охотник с луком и собакой у ноги, обнимающаяся парочка, сплетенная в поцелуе. У всех скульптур головы были повернуты в одну сторону, и изо всех уголков, из-за колонн и ниш глядели они на серебристое дерево. Вблизи жертвенного светильника я нашел еще одну каменную миску, наполненную мелким черным вулканическим песком, а рядом — каменный постамент, на котором стояла деревянная шкатулка и емкость, полная ароматизированных палочек. Под всем тем на серебряной поверхности были выбиты буквы на многих языках: «Странник, если хочешь просить о чем-то город, брось медяк и возьми благовоние».
