— Идем, — процедил Драккайнен. — За шариком, piczku materinu. Капнул себе в глаз какой-то магической хренью. Поверить не могу, что делаю это.
Ярящийся алым стеклянный шарик скоренько покатился вокруг площади, а потом по очередному закоулку. Они шли следом вдоль стен, крались под галереями и протискивались между колоннами.
Через несколько метров Вуко вдруг качнулся, хватаясь за глазницу, и оперся боком о колонну, с шипением втянув воздух сквозь стиснутые зубы.
— Цифраль, в чем дело… piczku materinu… — прохрипел тихонько. Люди его застыли без движения, ошеломленно на него глядя.
— Я его включила, Вуко. Сейчас перестанет болеть, это просто программа и, кажется, работает. Попробуй взглянуть.
Он отнял ладонь от глаза, нервно смаргивая, словно запорошил его пылью.
— Perkele saatani vittu!.. Что оно такое?!
— Так оно проще всего, — призналась феечка покаянно. — Просто взяла из памяти.
Он видел мир отчетливо, но в странных цветах, среди которых доминировали оттенки красного, словно отсвет пожара. То тут, то там вспыхивали невидимые невооруженным глазом сияющие линии, потеки и тропинки. Следы сапог на улице, следы ладоней и пальцев на стенах и колоннах, какие-то пятна, словно брызги флуоресцентной краски. Он видел остатки магических воздействий, активную «звездную пыль», но этого он ожидал, это должно было появиться. Не предполагал, что станет смотреть на мир сквозь панель управления. Сквозь рамку вокруг поля зрения, украшенную разнообразными символами и надписями. Сбоку был столбик указателя, похожий на стеклянный цилиндр, на одну треть наполненный фосфоресцирующей жидкостью. Стилизированные под готику горящие буквы гласили: «МАГИЧЕСКАЯ ПЫЛЬ». Внизу сияющая точка означала светящиеся шары, которые все еще оставались в его карманах, вдоль левой грани был вертикальный ряд пиктограмм, представляющих собой расставленную ладонь, огонек, молнию, факел, пару кошачьих глаз и лупу. Что хуже всего, в центре висело нечто, похожее на прицел.
— Если такое вот останется навсегда, — заявил он мрачно, — я с башни брошусь. Как так можно? Что за инфантильная ерунда?
— Тебе уже лучше? — спросил один из воинов в капюшонах, присевших во тьме.
— Идем, — сказал он коротко.
Шарик замер на месте, вибрируя и словно ожидая его. Когда он оттолкнулся плечом от колонны, тот резво покатился вперед.
Через очередной узкий проулок, поднимающийся рядами ступеней, среди черных ходов, машикулей и навесов. Маркер катился ровнехонько по бледной, чуть видной цепочке следов.
А потом отыскал приклеившиеся к стене неприметные ступеньки, ведущие на короткую галерею под крышей, и стал, подскакивая, как мяч в фильме, пущенном задом наперед, по ним подниматься.
Ржаво отливающие следы вели наверх и были бледны и чуть заметны, что могло означать: они довольно стары. И было кое-что еще. Растяжка, поставленная поперек ступени примерно посредине, Вуко видел ее как раскаленный луч лазера, а это означало, что она имеет нечто общее с магией. Подошел ближе, и тогда над рубиновой ниткой вдруг выросла назойливая помигивающая неоновая стрелка.
— Цифраль, убери это немедленно, а то я за себя не отвечаю, — процедил он. — Вижу.
Натянутая нитка была тонкой, но казалась крепкой. Одним концом привязана была к балясине поручней, а второй — продернута сквозь петельку из изогнутого, вбитого в стену гвоздя, и уходила выше, к ушку обычного глиняного кувшина, стоящего в стенной нише. Как раз над головой того, кто задел бы растяжку.
Нитка была окрашена черным, и никто с нормальным зрением и шанса не имел ее увидеть. Драккайнен вынул мел, светящийся, как фосфор, раздавил кусочек, перехватил нитку у стены, а потом пальцами протянул в сторону балясины, натирая ее светящейся субстанцией. Показал это остальным, после чего осторожно переступил.
Вокруг стоящего в нише кувшина поднимались сияющие незаметные полосы, сплетаясь во фракталы и облачка легкого дыма. К тому же вся инсталляция издавала жужжащий звук на границе слышимости, который скорее отдавался в зубах, чем был действительно слышен. Вуко решил, что именно так ему сейчас видно заклинание, но не собирался проверять, что оно сделает при активации.
Протянул руку к двери, но остановился. Рядом с навесом арки в стене находилось островерхое окошко, заросшее гладью шестиугольных хрустальных пластинок.
Его люди уже прокрались на лестницу и балкон и сбились в ряд, прижавшись к стене. Он остановил их жестом и попросил дать себе копье. Сложил его, а потом легонько толкнул в раму окна и заглянул внутрь.
Внутренности помещения перед его пылающим огнистой краснотой, распознающим магию оком не тонули в полнейшей темноте: его пересекала сеть сияющих рубиновых линий, словно вдоль стены с дверью поставили лазерные датчики, а потом внутрь запустили пар. Что-то даже пританцовывало вдоль лучей, как освещенные солнцем пылинки. Вот только это не могли быть ни лазеры, ни пар. Некоторое время он анализировал положение раскаленных линий, рисующих хаотические, зигзагообразные стежки между потолком, дверью и стенами, которые напоминали следы обезумевших рикошетов, а потом решил, что можно войти через окно — но осторожно, чтобы не зацепить правой ногой уходящий косо в пол луч, и сразу уйти влево, вдоль стены, не делая и шага вперед. И не стоило слишком широко отворять окно или опираться о раму ладонью.
Он жестами отдал приказ своим людям, чтобы ждали; сплел пальцы до щелчка в суставах и скользнул внутрь. Чувствовал себя, словно при исполнении циркового номера, где надо проходить между струнами рубинового огня и изгибаться, как в идиотском танце. Несколько боковых шажков, присел, развернулся, встал, сделал шаг назад, откидывая тело так, словно проходил под невидимой перекладиной, потом наклонился и сделал шаг в сторону.
Ни за что не зацепился и встал внутри, за границей путаницы охранных лучей, которые теперь отделяли его от стены с дверью и окном. Был вообще не уверен, что сумел бы повторить всю эту эквилибристику задом наперед, чтобы выйти.
По крайней мере, он был внутри.
Пару секунд он восхищенно смотрел на геометрический стежок из пылающих нитей, оплетавших вход и стены сетью огненного паука. Был еще пучок нитей, что выстреливали из узловых точек вглубь помещения и стягивались к одному месту. Лучи эти сходились на груди оскалившегося трупа, сидящего на стуле, — словно символизировали благословение, вытекающее из его сердца.
Труп был довольно старым и высохшим, напоминал скорее мумию, потому в комнате не воняло. Вставала только легонькая отдушка гнили, придавленная тяжелым ароматом сожженных трав и благовоний.
Мумию усадили на простой деревянный стул. Сидела она, чуть склонив голову, глядя мутными, словно наполовину срезанными белками на дверь и сжимая в зубах круглую морскую гальку, а лучи шли от сердца к стене и входным дверям, где начинали прыгать зигзагами, создавая лазерное плетение.
Камень во рту трупа был довольно большим, размером со среднюю картофелину, и, похоже, была проблема воткнуть его в челюсти, не сломав зубов. И все же он там торчал. Растянутые губы были зашиты куском проволоки, словно жутким намордником. На коже видны ржаво-бурые пятна засохшей крови — следовательно, сделали ему это при жизни.
