– Ну, ждите сегодня ночью шторм, – сказал я, оборачиваясь к Доваджера, и замер, удивленный. Его лицо было бело как никогда, широко открытые глаза блуждали. Он стоял неестественно выпрямившись, сжимая побелевшими пальцами набалдашник трости.
– Чайки… – вдруг с трудом сказал он и облизнул губы, – море и чайки…
Я невольно снова глянул на неспокойное море и, ничего там не заметив, вопрошающе повернулся к Доваджеру. Он стоял в прежней позе и некоторое время молчал, а потом вдруг проговорил:
– Эти кричащие птицы над волнами… и закат… Они напоминают мне страшную историю… страшную историю… Дело было на…
Динн очнулся наконец, принял сидячее положение и, подняв руку, потрогал жесткую повязку на глазах. Было очень жарко, одежда его уже высохла и стала заскорузлой от соли, пропитавшей ее. Страшно хотелось пить. Где он? Совсем рядом, казалось в нескольких шагах, плескалось море – журчала вода, пробираясь среди камней. Налетал порывами слабый теплый ветер, приносил сладковатый неприятный запах. Где же он, черт побери? Динн осторожно пощупал руками землю вокруг себя – галька. Песок и крупная галька. Динн уселся поудобнее, скрестил ноги и задумался. Память медленно возвращалась к нему.
Архипелаг Сикху. Плантации чая и табака. Странная глазная болезнь. Доктор Саттон – необходимо отправиться на материк, сделать операцию. «И не снимайте повязку, Динн, дружище… Что бы там ни было, не снимайте повязку, если еще когда-нибудь хотите стать нормальным человеком». Шхуна «Удача». Шторм, рифы, дурак капитан… Дикие крики пассажирок, отвратительный скрежет железа по камню, сумятица, вопли, топот многих ног по палубе… Молчаливая, страшная своей яростью резня у шлюпок… Злобное сопение Саттона, втаскивающего Динна в переполненную шлюпку. Кто-то жалобно стонет, извиваясь под ногами. Выстрел, еще один… Бешеный взрыв ругательств. Страшный удар в лицо и ледяные волны… Динн содрогается. Остального он совершенно не в состоянии припомнить. Наверное, вынесло на какой-нибудь берег. Что это за земля?
Он кряхтя поднимается на ноги. Проклятая тьма вокруг! Осторожно нащупывает ногою, куда ступить. Делает шаг, другой, спотыкается обо что-то мягкое и, чтобы не упасть, опускается на песок. Его руки нащупывают чью-то ногу, голую грудь, бородатое лицо… Вот он откуда – запах… Мертвец. Почти голый, в одних подштанниках – европеец… Наверное, кто-нибудь из команды.
Запах отвратителен, надо уйти, тошнит… Динн поднялся, вытянув руки вперед, сделал несколько быстрых неверных шагов и вскрикнул от боли, зацепив голой ногой за острый камень. Боль была так сильна и неожиданна, что он упал ничком и некоторое время только стонал, уткнувшись лицом в горячий песок. Потом пощупал ушибленный палец на ноге – кровь… Вытер липкие руки о землю, встал и, стиснув зубы, двинулся вперед. Надо найти воду, надо обследовать местность, надо попытаться понять, куда его занесло. Сначала ему пришло в голову закричать, позвать на помощь, но потом он решил приберечь это средство напоследок. Если земля необитаема, кричать незачем. Если же здесь кто-нибудь есть… Это, скорее всего, один из островов Сикху… Людоедов здесь, пожалуй, уже нет, но встречается кое-что похуже – беглые с плантаций… Нет, лучше пока помолчать. Но пить, как хочется пить…
Два раза он наступал на обломки кремня, раз налетел на огромный валун и разбил колено. Галька была нестерпимо горяча (солнце, верно, поднималось все выше и выше), обожженные ступни горели, губы потрескались от жара. Он шел упорно, хромая все сильней, весь облитый потом, хрипящий, с отвисшей челюстью. Только бы добраться до травы, до тени деревьев… Здесь не может не быть деревьев – араукарии, бананы, кокосы и вода, вода, вода… Тень, прохлада и вода…
Знакомый сладкий запах ударил ему в нос, он вильнул в сторону, бессознательно намереваясь избежать столкновения, но это ему не удалось. Он споткнулся и упал прямо на мертвеца, на того же самого, сразу же узнал он, нащупав обросшие бородой щеки… Он со стоном откатился в сторону и лег на спину.
Отчаяние и страх охватили его. Солнце обжигало распухшие губы, начали сильно болеть глаза – повязка ссохлась, стала нестерпимо горячей.
Полежав так минуты две, Динн вскочил. Воды, воды! Он побежал вдоль берега, стараясь бессознательно держаться так, чтобы шум моря оставался справа от него. Он спотыкался, падал, ноги его были изуродованы, закушенные губы – тоже. А сверху тяжелыми, почти осязаемыми лучами било солнце. Это не могло продолжаться долго – Динн начал спотыкаться все чаще и чаще и наконец упал, чувствуя, как сознание медленно покидает его. Начинался бред. Кто-то бродил во мраке рядом с ним, почти касаясь его влажным – он знал – телом. Слышались далекие голоса, журчание прохладной чистой влаги. Потом мягкие руки подняли его и понесли, тихонько покачивая на весу. Скрипела галька под ногами, где-то шелестели деревья, кричали птицы…
Динн пришел в себя. Кто-то легкий прошел мимо – зашумел песок, пахнуло ветром. Это уже не бред. Шаги вернулись, покружились рядом, остановились. Динн приподнялся на руках и прохрипел:
– Помогите… Воды…
Ответа не было. Стало очень тихо – только плескалось море о камни.
– Помогите же, дьявол! – Динн снова упал лицом в песок – не было сил. – Воды… воды…
Снова шаги, шелест песчинок под легкими ногами. Сквозь гул в ушах, сквозь журчание волн – слабые, но отчетливые голоса, негромкий смех. «Беглые», – равнодушно решил Динн.
Ему было уже, пожалуй, все равно. Он медленно, с огромным трудом попытался подняться. Пусть дадут только глоток воды, а потом – хоть в ад. Но эти могут и не дать. Снова прошелестел смех – совсем рядом, шагах в двух. Да, не дадут, пожалуй.
– Воды, – лепечет Динн. Ему удалось подняться на ноги, и он стоит, покачиваясь, с бессильно повисшими руками. Тьма перед глазами кружится, колеблется, плывет. И снова этот запах, ужасный запах тления. Динн вспоминает восстание на плантациях в начале прошлого года. Сикху горел. Двенадцать тысяч негров штурмовали резиденцию правительства – город Бунга. Над островами стоял столб дыма, густого и тяжелого, ветер был не в силах разогнать его, – это горели нефтяные разработки близ Бунгу, горели плантации, горели джунгли… Хозяева применили против восставших огнемет и радиоактивный газ. Тысячи черных трупов – обуглившихся и гниющих, страшно изуродованных, покрытых язвами и нарывами, отвратительно раздутых – устилали окрестности Бунгу. Четыре месяца невыносимый смрад стоял над островами… Бунгу опустел, жители покинули город, только коренастые загорелые полицейские в тропических шлемах и противогазовых масках разъезжали на мотоциклах по безлюдным улицам.
[Далее текст отсутствует.]
– Разлейте, доктор, – сказал хозяин, – повторим, что ли…
– Жарко сегодня, – сказал инженер, – не развезло бы.
