Вот даже не знаю… Удивить его или саму себя?
Пока я мысленно прикидывала, каких чувств во мне больше: возмущения или любопытства, а заодно относила нового квартиранта в гостиную и раздумывала, оставлять его себе или все-таки избавиться, потому что из всех животных ровно относилась лишь к собакам крупных пород, в дверь снова позвонили.
Ну и кому я нужна на этот раз?
— Айя, прости! — прямо с порога заявила Дарья. При этом на ее лице не было и тени раскаяния, а блекло-зеленые глаза светились любопытством, как полная луна в ясную ночь. — Но тако-о-ой мущ-щ-щина! — И, шагнув внутрь моей квартиры, безапелляционно заявила: — Рассказывай!
— Чайку? — дружелюбно предложила я, отступая в сторону и подавляя раздражение.
Уж чего мне сейчас точно не хотелось, так это рассказывать. Никому. Ни о чем. Никогда. Но, ох, уж эти добрососедские отношения…
— Уже пила, но не откажусь, — деловито согласилась Дарья и без дополнительного приглашения отправилась на кухню. — Помнится, был у тебя превосходный травяной бодрящий сбор…
— Был, — кивнула я, проходя следом за невероятно активной и всегда позитивной старушкой, постоянно забывающей о своем преклонном возрасте и ведущей себя как юная старлетка.
Особенно когда дело касалось мужчин и сплетен.
Одевалась Дарья тоже весьма экстравагантно: в свободные яркие шаровары, широкую длинную тунику в стиле бохо, а на голову вечно накручивала яркий шарф, из-под которого выбивались огненно-рыжие пряди. При этом на каждую руку надевалось не меньше десятка звенящих браслетов, а пальцы с идеальным алым маникюром сверкали перстнями с крупными каменьями.
Нескольких минут молчания, за которые я заварила нужный сбор и разлила его по кружкам, мне хватило, чтобы собраться с мыслями и решить, какой процент правды стоит озвучить, а какой умолчать. При этом начать я предпочла с расспросов.
— Ну и как он тебе? — Я лениво приподняла бровь, тем самым показывая, что интересуюсь не ради большого любопытства, а лишь из вежливости. — И я сейчас не о его внешности, а о полученных травмах.
— Мм… необычно, — уклончиво усмехнулась целительница и улыбнулась с той самой хитринкой, которая говорила намного больше слов. — Сам пациент прямо не признался, но я так понимаю — ты лично причастна к их возникновению?
— Верно. — Я вернула Дарье загадочный взгляд. — Но хочу заметить — он на этом настаивал сам. — И резко посерьезнев, хмуро уточнила: — Он не показался тебе… Ну… Психом?
— Психом? — удивленно переспросила Дарья, и ее глаза с идеальными «кошачьими» стрелками на пару секунд забавно округлились. Затем она моргнула, еще… и звонко расхохоталась.
Успокаивалась целительница долго. Я уже успела заскучать и почти выпить свой чай, когда Дарья, смахнув несуществующую слезу со своих длинных (натуральных!) ресниц, со смехом произнесла:
— Милочка, неужели ты не поняла? Он же берсерк!
Берсерк…
Я нахмурилась, лихорадочно копаясь в памяти и смутно припоминая, что об этом читала. Но мельком и достаточно давно.
— Ты не знала, — с долей снисхождения констатировала Дарья и протянула руку, чтобы похлопать меня по ладони. — Не хмурься, от этого появляются морщины. Честно сказать — я и сама удивлена. В наше время и настоящий берсерк? Нонсенс! Но это действительно так. К тому же он на диво адекватен, а еще… — Целительница лукаво прищурилась и понизила голос: — Отказался от анестезии и, пока я ставила ему на сломанную челюсть скобку, все выпытывал у меня твой адрес. Кремень, а не мужик!
— И ты конечно же поддалась, — с осуждением скривилась я, но тут же с подозрением уточнила: — И как же он это выпытывал, а? Со сломанной-то челюстью?
— Взглядом, милочка, взглядом! — пафосно ответствовала Дарья и наставила на меня палец. — Не смейся надо мной, ведьмочка. Вот доживешь до моих лет — сама поймешь, каково это: не суметь устоять перед таким мужчиной!
Да уж! И как бы мне до них дожить? Ума не приложу!
И Олаф хорош! Нашел кого пытать! Дарью! Да она сама, поди, все выложила еще до того, как ее об этом спросили!
Хотя и я хороша… Додумалась, к кому отправить на лечение!
Ну да ладно, понервничала и хватит. Не той секретности информация, за которую стоит убивать. Однако меня все еще интересуют способности так называемого берсерка…
Потратив на расспросы еще минут двадцать, причем из этого времени едва ли не больше половины сама став расспрашиваемой, я узнала не так много, как хотелось бы. Но при этом самое главное.
Он не безумен — он берсерк. Он почти не чувствует боли — он берсерк. Он воин скандинавского бога Одина, профессиональный боец. Он — берсерк. И не дрался он со мной в первую очередь именно потому, что берсерк.
— Страшны они в битве, — задумчиво вещала Дарья, не торопясь пить уже остывший чай. — Согласно преданиям, безумнее и бесстрашнее их в былые времена никого не было: войдя в раж, крошили всех без разбору, что чужих, что своих. Одни пишут, что берсерки перед битвой грибов галлюциногенных наедались, другие — что их лично вел бог их одноглазый Один да валькирии вдохновляли, а иные упорствуют, что это все наследственное и передается из поколения в поколение лишь тем, кто ведет свой род от асов. Да и то не всем, а лишь избранным, на кого падет внимание предков.
— А ты сама что думаешь?
— А бес их знает, — беспечно отмахнулась Дарья и солнечно улыбнулась. — Если б своими глазами не увидела — и не подумала б, что они до сих пор здравствуют. По Европе, когда христианство насаждать начали, всех инакомыслящих и инакодействующих под корень вырезали да огнем жгли. Не уверена даже, что сам Олаф понимает, насколько удивительны свойства его тела и наследие в целом. Представляешь, сказал, что с детства таков. Врачи диагностировали высокий болевой порог, а больше его самого ничего не интересует. По мне, так лжет, конечно, но кто я такая, чтоб в душу лезть…
С этими словами улыбка Дарьи трансформировалась в хитрую ухмылку, и я сразу поняла: залезла и еще как. А сейчас и ко мне попытается.
— Это, конечно, не мое дело… — вроде как издалека начала Дарья, попутно рисуя на столе пальцем замысловатый узор. — Но…
В дверь позвонили вновь.
И даже не знаю, чего в этот момент во мне было больше: озадаченности от очередного незапланированного визита или облегчения от того, что можно избавиться от общества любопытной целительницы без особых усилий.
— Звонят, — озвучила я очевидное, когда нетерпеливый визитер вновь потревожил дверной звонок.
На лице Дарьи промелькнули все мучения мира, в одну секунду обозначившие ее нежелание делить мое внимание с кем бы то ни было. Но надо отдать должное целительнице — она была женщиной не только любопытной, но и мудрой. Знала, когда стоило отступить и выждать более благоприятный момент. Поэтому, торопливо пряча досаду, Дарья деловито поднялась, лучезарно улыбнулась и, подмигнув мне под очередную трель звонка, а также понизив голос, заговорщически выдала:
