— Хотя… — Я попыталась исправить положение и накрыла мужскую руку своей ладонью. — Можем сделать это вместе. Что скажешь?
Олаф скупо улыбнулся, но в его глазах улыбка не отразилась. Вместо ответа он вдруг посмотрел на часы, слегка нахмурился и выдал:
— Скоро утро. Ты, наверное, устала. Давай, выдам тебе пока какую-нибудь рубашку для удобства, а днем прокатимся по магазинам и купим тебе все необходимое. Какую спальню выбираешь?
Я понимала, мои необдуманные слова глубоко обидели его, но впервые не хотела оставлять нанесенную рану без лечения. И пусть она не физическая, но болит порой намного сильнее.
— Я могу выбирать?
— Да, конечно, — подтвердил Олаф, еще не догадываясь о моем замысле.
— Тогда я остаюсь здесь, — произнесла и сжала его вновь замершие пальцы. Улыбнулась, скрывая неловкость, и тихо покаялась: — Прости. Я только начинаю жить и порой забываю, что уже не одна. Иногда я бываю излишне резка и категорична, но это не потому, что я злая. Просто… Я не привыкла. И с тобой… — Отвела глаза, не в силах выдержать его пронзительный взгляд, и нервно облизнула губы. Сил, чтобы признаться в собственных чувствах, требовалось намного больше, чем для избавления от наручников. — С тобой все намного сложнее. Мне нравится твое общество, и я беспокоюсь о тебе, как ни о ком раньше. Меня влечет к тебе, и я… Я даже ревную тебя к другим женщинам. — Усмехнулась и вовсе закрыла глаза, сгорая от стыда за собственные признания. — Хотела убить твою сиделку-секретаршу Жанну только за то, что в ту ночь она была рядом. Грубостей наговорила. При этом сама…
Вздохнула и в то же мгновение оказалась в объятиях Олафа. Он настолько стремительно притянул меня к себе, что я даже не успела испугаться, а в следующую секунду было уже поздно — меня крепко обнимали, едва ощутимо покачивая, и признавались в ответ. Жарко шептали, что я самая красивая, умная и желанная. И хотя чересчур кровожадная, и, наверное, меня стоит бояться, а не обожать и боготворить, но все равно он не променяет меня даже на миллион Жанн.
Я млела и краснела. Краснела и снова млела. Никогда раньше я не слышала столько ласковых слов, произнесенных с глубоким убеждением в собственной правоте. И может, большая часть из них не соответствовала действительности, но я все равно была безумно благодарна Олафу. За сами слова, за интонацию, за горящий взгляд и особенно — за объятия. Не ласки и уж тем более не домогательства. Всего лишь объятия, но передающие самое главное — душевное тепло обнимающего.
А затем мне помогли снять платье, безжалостно порвав его по заднему шву, когда ничего другое не помогло, и выдали чистую рубашку. Подняли наверх мою сумку с вещами, помогли сменить повязку, терпеливо дождались, когда я умоюсь и почищу зубы, а затем поинтересовались, с какой стороны кровати мне будет удобнее спать.
— Спать? — Я даже замерла в неверии.
— В шесть утра я почему-то очень хочу спать, — с нервным смешком признался Олаф, успевший снять рубашку и рассекающий по спальне в одних брюках. — Но вот после… — И сопроводил свои слова многообещающим взглядом. Погасил уже ненужный ночник, задернул плотные шторы и направился в ванную. — После будь готова ко всему.
За ним закрылась дверь, а я поняла, что вновь глупо улыбаюсь. И чувствую себя… Глупо. Как маленькая девочка, которой пообещали сюрприз. Но пообещали лишь после того, как она ляжет в кроватку и поспит.
Ну и как после этого спать?!
Удивительно, но крепко. Я лишь легла, устроилась поудобнее, закрыла глаза… И уснула. Все-таки напряжение прошедших часов сказалось на мне гораздо серьезнее, чем я предполагала.
ГЛАВА 22
Утро же, точнее, вовсю идущий день начался не так, как я надеялась, а с противно пиликающих телефонов. Причем зазвонили они практически одновременно, вторгаясь в сладкий сон и прерывая его на весьма пикантном моменте. Несмотря на то что спала я крепко и безмятежно, все равно чувствовала, что лежу в постели не одна. Мужское дыхание, бедро, прижимающееся к моему, рука, обнимающая за талию, — я прекрасно ощущала все это практически с самого начала. Но не нервничала и не беспокоилась, разрешив себе получить все доступное удовольствие. И сейчас… Я заворчала, вполголоса проклиная реальность.
— Они отстанут от нас намного быстрее, если мы им ответим, — сонно пробормотала я, пытаясь на слух определить, где положила свой телефон, прежде чем лечь. Кажется, он звонил с дивана, где я оставила сумочку.
В итоге пришлось не только открыть глаза, но и встать, так как мои предположения оказались верны. Спала я обнаженной, но это не помешало мне добраться до цели. И даже протяжный страдальческий стон мне в спину с кровати не стал преградой.
Обернулась, удивляясь глубине страдания, но Олаф уже отвернулся в поисках собственного телефона, и я вновь сосредоточилась на своем, отвечая настойчивому майору, которому не терпелось со мной пообщаться.
— Алло.
— Айя! Ну, слава богу! — нервно выкрикнули на том конце трубки. — Жива?
— Жива, конечно, — протянула я удивленно. — А были сомнения?
— Твоя лавка сгорела, — немного спокойнее произнес Иван. — Уже знаешь об этом или я твой черный вестник?
— Знаю, — сказала и поморщилась. А ведь только начала абстрагироваться… — И даже знаю, кто это сделал. Так что все в порядке, вам не о чем беспокоиться.
— А вот мне так не кажется, — недовольно отчеканил майор, и я, как наяву, увидела его сурово сдвинутые брови. — Где ты сейчас находишься?
Буквально в то же мгновение на мою талию легла ладонь бесшумно подошедшего Олафа, который уже закончил разговор со своим собеседником, и я интуитивно прижалась к нему спиной. Если у меня еще были какие-то сомнения в ответе, то сейчас они исчезли.
— Меня уже приютили, но спасибо за беспокойство, майор, — произнесла я с легкой иронией и прикрыла глаза, когда ладонь Олафа скользнула вниз по моему бедру. — И я буду признательна, если вы поспособствуете закрытию этого дела.
— Закрытию? — Судя по отчетливо различимому недоумению, я сумела его удивить.
— Да. — Я чуть наклонила голову, чтобы Олафу было удобнее вести носом по моей щеке вниз к шее. От этой простой ласки по телу начали бродить игривые мурашки предвкушения, и я с трудом удержала стон удовольствия. — Виновница произошедшего — одна из одержимых. Полицейские в любом случае не сумеют разобраться в этом деле, а портить статистику раскрываемости им ни к чему. Согласны?
Майор ответил далеко не сразу. Судя по его недовольному дыханию, которое я без труда слышала даже в трубку, он желал выяснить у меня максимум подробностей, но по какой-то причине не желал делать это по телефону. В конце концов Иван недовольно признал мою правоту, но в завершение беседы добавил, что будет рад, если сегодня я выкрою минутку для личной встречи. Желательно ближе к вечеру.
В то же самое время ладони Олафа уже вовсю бродили по моему телу, а к бедру прижималась вся твердость его намерений, так что мне было уже не так просто сосредоточиться на разговоре с майором. И уж тем более прикинуть, выдастся ли у меня свободная минутка вечером. Да и для чего?
