– Что ты сказал?
– Леонард Кларк. Глубоководный жаброчеловек. Он еще землетрясение устроил. – Мужик пнул гидрокостюм скрюченной ступней. – Ты что, думаешь, я не
знаю? – Он поднял руку с пистолетом и дотронулся дулом до уголка линзы. – Как я, по-твоему, их заполучил? Ты не первая поклонница в городе.
– Леонард Кларк?
– Я сказал уже. Ты глухая или тупая?
– Я дала себя изнасиловать, кретин. Тебе. Так что, похоже, тупая.
Бродяга долго не мог отвезти взгляд от ее лица, а потом сказал:
– Ты и раньше это делала.
– Ты даже не представляешь, сколько раз.
– Что, стало нравиться?
– Нет.
– Ты не сопротивлялась.
– Да? А многие сопротивлялись с пушкой у виска?
– Ты даже не испугалась.
– Я слишком устала, идиот. Ты меня отпустишь, убьешь или как? Только прекрати мне вешать лапшу на уши.
Метис громоздко и неуклюже двинулся к ней. Лени только фыркнула.
– Иди, – каким-то странным голосом сказал он, а затем совершенно глупо добавил: – А ты куда направляешься-то?
Она подняла бровь:
– На восток.
Латинос покачал головой:
– Не прорвешься. Там большой карантин. Чуть ли не до самого Пыльного Пояса. – Он махнул рукой на юг, в сторону боковой улицы. – Лучше в обход.
Кларк постучала по запястнику:
– В списках ничего похожего.
– Ну тогда катись куда хочешь. Мне-то какая разница.
Не отводя от него глаз, Лени склонилась и подобрала костюм. Метис держал рюкзак за лямки, глядя внутрь.
Он напрягся.
По-змеиному быстрым движением она выхватила оттуда дубинку и направила ему прямо в брюхо.
Бродяга отступил, по-прежнему сжимая в руке рюкзак. Его глаза сузились до молочных щелочек.
– Почему ты этим не воспользовалась?
– Не хотела заряд тратить. Ты его не стоишь.
Он взглянул на пустые ножны, висящие у нее на поясе.
– А почему там не держишь? Откуда быстрее доставать?
– Ну вот если бы рядом с тобой был ребенок…
Они смотрели друг на друга глазами, видевшими все в черно-белом цвете.
– Ты мне позволила. – Метис замотал головой, противоречие, казалось, причиняло ему боль. – У тебя было вот это, но ты все равно мне позволила.
– Рюкзак, – напомнила Кларк.
– Ты… меня подставила. – Разгорающийся гнев в голосе и глубокое удивление.
– Может, я просто люблю погрубее.
– Ты заразна. Ты – переносчик.
Лени слегка качнула дубинкой:
– Отдай мне мои вещи и тогда, возможно, проживешь достаточно, чтобы узнать наверняка.
– Ах ты тварь.
Но рюкзак он все же протянул. Только сейчас Лени заметила перепонки между пальцами на его руке и гладкие кончики обрубков безо всяких шрамов. Значит, обошлось без насилия. Их не отрезали в уличной драке. Он таким родился.
– А ты пробирочный, что ли? – спросила она. Может, он был старше, чем выглядел; фармы не распространяли глючные генотипы уже лет двадцать. Дефективные, конечно, тратили на лекарства больше здоровых людей, но глобальная обстановка выворачивала детей наизнанку и так, без посторонней помощи. И без жалоб от недовольных покупателей.
– Пробирочный, спрашиваю?
Он прожег ее взглядом, его трясло от бессильной ярости.
– Хорошо, – сказала она, забирая рюкзак. – Поделом тебе, урод.
Западня
Голос в ухе Лабина солгал.
Он не выезжал за пределы Н’АмПацифика с самого оползня. Уже много лет не был в Севастополе и Филадельфии. И тем более никогда не появлялся в Уайтхорсе. Надеялся, что не доведется, уж очень неприятные слухи ходили об этом месте.
Но возможность такая была. Ложь казалась вполне правдоподобной, особенно для тех, кто знал Лабина, но понятия не имел о его нынешней жизни. А может, ложь была даже не намеренной. В ход пошла глупая догадка, основанная на Бог знает каких невнятных данных. Кто-то сгреб в охапку несколько случайных слов, уделяя больше внимания грамматике, а не истине.
Кен задумался, не положил ли сам начало слухам, и, прежде чем отправиться в Садбери, решил проверить эту гипотезу.
Он снова залогинился в Убежище и запустил новый поиск: «Джуди Карако, Лени Кларк, Элис Наката» и «Кеннет Лабин».
В этот раз к нему обратился другой голос. Он говорил мягко, спокойно, почти шептал. Не упоминал об аллитерации и рифмах. Частенько произносил твердые согласные неправильно.
И называл его Майком.
* * *
На суборбитальном Лабин добрался до города-государства Торомильтона, оттуда взял шаттл на север. Под ним бесконечной вереницей тянулись пригороды, излившиеся из сердца мегаполиса, что некогда держало их в плену. Ежедневные поездки на работу закончились десятки лет назад, но упадок и запустение распространялись до сих пор. Мир снаружи пролетал без происшествий – во всем Онтарио имелось лишь несколько закрытых зон, и все в стороне от маршрута.
Мир внутри был намного интереснее. Глубоко в кипящем хаосе Водоворота зародились эмбрионы слухов о воскрешении Майка Брандера вместе с байками о Лабине. Майка Брандера видели в Лос-Анджелесе. Его видели в Лиме.
Кен нахмурился, почувствовав еле заметное отвращение к самому себе. Он прокололся на собственных вопросах. Нечто в Убежище заметило, что он искал всех членов команды «Биб», кроме себя. «А почему это пользователь интересуется всеми, кроме Лабина К.? Потому что пользователь уже знает о Лабине К.
Потому что пользователь и есть Лабин К.
Возвращение Лени и Кенни».
За его последней прогулкой по Убежищу с вопросами обо всех, кроме Брандера, следили с таким же вниманием – и пришли к столь же простому логическому выводу. Теперь Майк воскрес и стал вести бурную жизнь в Водовороте. Что и требовалось доказать.
«И что это делает? И почему?»
Конечно, вопрос «почему» часто не имел особого смысла. Иногда фауна Водоворота хваталась за популярные тренды и так передвигалась – крала ключевые слова, втираясь в доверие, выдавала себя за часть толпы и прошмыгивала сквозь фильтры. Классический стадный эффект, слепой и глупый, как сама эволюция. Поэтому такие стратегии через какое-то время неизменно заканчивались пшиком. Недавнее поветрие пропадало в вечности, а самозванцы оставались с поддельными билетами в пустые бальные залы. Или охранники просекали фишку; чем популярнее камуфляж, тем эффективнее контрмеры.
Фауна цеплялась за существующие слухи, если те были достаточно горячими. Лабин никогда не слышал о том, чтобы она создавала какие-то тренды сама.
