Нападавший посмотрел вверх, прямо на взломанный «овод» Перро. Из-за генетически модифицированного хлорофилла его глаза походили на сверкающий кристаллический нефрит. На этом темном лице они казались галлюцинацией.
Не отводя взгляда от бота, он в последний раз пнул жертву в голову. А потом, не встретив никакого сопротивления, отправился в толпу.
Су-Хон никогда не видела его прежде. Не знала жертву. Но цель была в –175° по азимуту и –40° по склонению. Она двигалась.
Поворот влево. Еще больше людей, больше матрасов. Вдалеке виднеются серые неоштукатуренные стены, там же выстроились в линию торговые автоматы, а чуть выше висят официальные пиктограммы, приглашающие население на «Регистрацию», в «Карантин» и к «Последним известиям». «Овод» находился в цементной пещере высотой в десять метров, устроенной на благо выживания масс: здесь устраивали карантины и центры вакцинации, здесь спасались, когда погода бушевала так, что старые здания, пусть и укрепленные на такой случай, не выдерживали. Для многих этот барак уже стал домом.
Неофициальное название – Бомбоубежище.
Цель находилась в –35° по азимуту и –39° по склонению. Как только она показалась на виду, тактический дисплей тут же навел на нее перекрестие прицела. Тот же гражданский прикид, тот же визор. Но после Калгари с Лени что-то случилось. Она прихрамывала на одну ногу, а по правой стороне лица расплылся желтый синяк.
Перро запустила громкоговоритель «овода», но тут же передумала и отрубила его. Не стоит привлекать лишнего внимания. Вместо этого она вызвала меню связи, запеленговала визор Кларк и вломилась прямо на ее радиочастоту:
– Привет. Это снова Су-Хон.
Внизу, на полу, Лени замерла, подняла к глазам руку. Запястника она больше не носила.
– Я здесь, наверху, – сказала Перро. – В «оводе».
Прямо в лицо запищал сигнал тревоги: поблизости показался еще один бот. Су-Хон развернулась и увидела, как тот влетает в специальное отверстие для машин наблюдения, расположенное в двух метрах над главным входом.
Даже невооруженным глазом она сразу заметила дула орудий.
Су-Хон взглянула вниз. Кларк исчезла. Перро вращала камеру, пока мишень не появилась снова. Рифтерша шла к двери, посматривая на второго «овода». Тот ее не заметил и сразу направился к кровавой кляксе Роршаха в глубине пещеры.
– Не этот, – пояснила Перро. – Я. Маленький, наблюда…
– Ты – та самая, что за мной подглядывала, да? – резко оборвала ее Лени.
– Э… ну да. Во всяком случае, ты так все описала.
– Пока. – Она уже добралась до выхода.
– Постой!
Кларк исчезла.
Перро еще раз взглянула на второго бота. Тот парил над местом драки, устремив камеры прямо вниз. Его, наверное, вызвал автомат, которым сейчас управляла Су-Хон, прежде чем она перехватила управление. Вооруженный «овод» не обращал на нее никакого внимания. Если он и знал о том, что Перро в деле, ему, похоже, было наплевать.
«Да я ничего поделать и не могу», – подумала она и нырнула в прорезь для ботов.
* * *
Мелкий грязный дождь, редкие капли били по косой. Небо коричневого цвета. В воздухе словно висела взвесь сажи. Значит, ее занесло еще дальше на юг. Куда-то, где снег не выпадал уже годами.
Контуры городских зданий плыли позади купола размытой гистограммой. От нее тянулось четырехполосное шоссе, асфальтовой лужей разливалось рядом с убежищем и устремлялось дальше, к горизонту. По лоскутному одеялу полей и лесных участков вился потертый узор дорог поменьше – некоторые и вовсе походили на грунтовки.
Мишень, зафиксированная и подсвеченная, словно яркая бабочка, удалялась по одной из них.
По-прежнему никакого GPS. Даже компас в офлайне.
Перро снова перехватила сигнал рифтерского визора и пустилась следом за Кларк.
– Послушай, я могу…
– Да отвали ты. В прошлый раз, когда ты была в одной из этих штук, дело кончилось стрельбой.
– Это была не я! Связь вырубилась!
– Да ну? – Кларк даже не оглянулась. – А сейчас она как поддерживается?
– У этого бота орудий нет. Это лишь глаза и уши.
– Я даже глаза и уши не люблю.
– А тебе лишняя пара не повредит. Если бы я раньше провела разведку, ты бы не заработала этот синяк на лице.
Кларк остановилась. Перро направила «овод» вниз, зависнув в паре метров от плеча Лени.
– А что, если твоим друзьям станет скучно? – спросила та. – Когда связь отрубится снова?
– Не знаю. Наверное, бот отправится на привычный маршрут. По крайней мере выстрелить в тебя он не сможет.
– Он может сообщить тем, кто сможет.
– Послушай, я буду держать дистанцию, – предложила Перро. – Скажем, в двести метров. Я останусь в пределах дальности твоего визора, и если бот придет в себя, то увидит лишь какую-то безымянную «кэшку», которая просто оказалась поблизости, когда связь восстановилась. А они два раза не проверяют.
В двух метрах по левому борту Кларк пожала плечами.
– А зачем ты это делаешь? – спросила она. – Почему тебе так важно мне помочь?
Перро чуть не сказала правду, но потом ответила:
– Не знаю. Вот так вот.
Рифтерша покачала головой и через секунду сказала:
– Я иду на юг.
– На юг? – Су-Хон постучала по мертвой иконке компаса. Ничего. Потом попыталась найти солнце в мутном небосводе.
Кларк уже отправилась в путь и бросила, не оборачиваясь:
– Сюда.
* * *
Перро держалась подальше от дороги и летела параллельно курсу Лени. Она ткнула в иконку управления камерами – хотела выставить автоматический зум-рефлекс на любое движение, кроме дуновения ветра, – и сильно удивилась, когда ей предоставили целое меню на выбор. Вид сбоку, сзади, снизу и целая стереопанорама спереди. Су-Хон могла разделить дисплей на четыре части и одновременно следить за обстановкой на все триста шестьдесят градусов.
Лени молча брела вдоль дороги, ссутулившись от ветра. Ветровка хлопала ей по спине, как оторванный кусок полиэтилена.
– Ты не замерзла? – спросила Перро.
– Я в шкуре.
– В шкуре… – «А, ну да, ее гидрокостюм». – Ты всегда так путешествуешь?
– Это же ты сказала мне не летать.
– Да, конечно, но…
– Иногда я сажусь на автобус. Или ловлю попутку.
Так не надо было предъявлять удостоверение личности или проходить сканирование тела. В этом крылась невероятная ирония. За последние несколько недель Кларк, скорее всего, прошла через такие кордоны безопасности, которых еще десять лет назад просто не существовало, – но современные проверки и «красные коридоры» вылавливали патогены, а не людей. Кого сейчас вообще волновали артефакты, вроде паспорта? Или нечто субъективное, вроде государственных границ? Национальная принадлежность стала уже настолько бессмысленной концепцией, что никто даже не озаботился ее отменить.
