– Это правильно, куда же без этого, – согласился я. – И к СКС патронов набрать бы надо, а то с двухсотого штук шестьдесят всего взял, маловато.
– Мне тоже пополниться надо, – сказал и Федька. – Давай, дохавали – и почесали.
В Горсвете с бумагами оказался полный порядок, мы числились откомандированными по всем правилам и процедурам, претензий быть не должно. Власов, которого мы встретили у отдела кадров, побурчал немного по поводу того, что на ходу приходится списки личного состава переделывать, но больше ничего не сказал, тем более что мы сами ему поплакались на неожиданный и вроде как ненужный перевод. Патроны в оружейном складе тоже выдали без проблем – правда, мне отнеся их на зарплату, поскольку СКС за мной не числился. Ну да ничего, нам и так сойдет.
Закинув Федьку в общагу и пожелав ему поразить воображение счастливой избранницы матерными частушками в самом мастерском из возможных исполнений, я сначала заехал домой, оставив карабин и патроны, и уже потом покатил на аэродром, естественно, – куда же мне еще.
– На вылете, – сказал Марат, запуская меня на территорию. – И Настя на вылете, и Николай. В честь погоды с утра летают, уже в четвертый раз. Подождешь?
Я глянул на небо, заметно темнеющее, спросил:
– А не темновато летать?
– По времени уже возвращаться должны, – сказал он, глянув на часы на стене. – Пора.
Выловив из висящей на боку противогазной сумки техническое описание самолета По-2, я присел на скамейку в импровизированной курилке – с этого места хорошо просматривалась посадочная полоса.
«…Управление делится на ручное – для управления рулями глубины и элеронами и ножное – для управления рулем направления и костылем при рулежке на земле. Связь между управлениями достигнута в ручном управлении – посредством промежуточной тяги между передним и задним ручным управлением…»
Давно как-то учебников читать не доводилось – усваивается медленно и как бы даже со скрипом. Жизнь коммерсанта, каковым я долго являлся, развивает гибкость ума до невозможных величин, но сильно уменьшает его глубину.
Вдалеке послышался треск мотора, и вскоре я увидел заходящий на посадку биплан, слегка покачивающийся в потоке бокового ветра. Самолет плавно коснулся земли, прокатился немного и удивительно ловко развернулся у самого ангара – я даже не понял, каким образом. Поток воздуха от пропеллера погнал облачка мусора прочь от полосы, затем двигатель несколько раз чихнул, пропеллер закрутился все медленней – и встал, упруго покачиваясь, как на пружинах.
Настя выбралась из кабины, спрыгнула с крыльца и сказала Марату:
– В задней кабине мешок с почтой, забери и отвези в НКВД. И Сергею скажи, чтобы опять песка в балласт досыпал, там теперь килограмм на тридцать меньше. Дорогой, соскучился?
Это уже мне было адресовано, а я и вправду соскучился. Я как-то по ней успеваю соскучиться минут через пять, после того как мы в очередной раз расстаемся. Такая вот, понимаешь, быстро возникшая зависимость в тяжелой и острой форме.
– Ты уже все на сегодня? – спросил я ее, поцеловав в холодные после полета губы.
– Почти что. Так, журнал заполнить осталось – и можно домой. Я голодная, кстати, там что-нибудь есть?
– Откуда? – удивился я вопросу. – Заедем по дороге, купим что-нибудь. А так только чай.
Мы поднялись по лестнице в их дежурку, жарко натопленную от небольшой печки, притулившейся в углу. Настя, распахнув дверцу металлического шкафчика, начала снимать комбинезон, теплый и массивный, без которого летать было бы невозможно в открытой машине.
– Был у Милославского? – спросила она, усевшись на табурет и натягивая вместо высоких сапог на меху свои «турики».
– Был, – кивнул я. – Перевели официально, меня и Федьку.
– И что думаешь?
Вопрос конкретным не выглядел, но его настоящий смысл был мне понятен. Поэтому я ответил:
– Думаю, что я на правильном пути. Что-то за всем этим есть наверняка.
– Предчувствие? – уточнила она.
– Да не сказал бы: уже какие-то фактики собираются. В любом случае какую-то полезную инфу в обмен получил, да и бронемашину нам выдали – можно соваться куда раньше не совались.
– Тебе сказали, что они ко мне тоже обратились? – спросила Настя, затягивая шнурки.
– Сказали, – подтвердил я. – Вроде как разведка и контроль ты у нас будешь?
– Буду, – кивнула она. – Так что ты с картами и планами поаккуратней, чтобы не промахивалась, если вас искать придется. И еще вопрос: учиться когда будешь? У меня план простой – через месяц самое большее ты должен полететь. Машина простая, поднять и по коробочке провести ты ее уже сможешь.
– А что за спешка? Мне еще броню осваивать, я же за рычагами не сидел никогда.
– Одно другому не мешает: универсалом будешь. Считай, что предчувствие у меня такое. Кстати, – поднялась она с табурета, ловко собирая волосы в хвост, – похоже, что твой перевод немного тучи над нами развеял. Нас уже совсем конфисковывать собирались, но вроде решили, что сейчас не время будет, поправочку на наши отношения сделали. Так что давай учись – кто знает, что им дальше в голову придет.
– Понятно, – кивнул я и продемонстрировал книжечку технического описания самолета: – Видишь? Учу как букварь.
С улицы донесся рокот мотора, и за окном показался садящийся на полосу самолет – вернулся Николай, закончив свой четвертый за день вылет.
Самым трудным в управлении «жужей» оказалось суметь повернуть ее на нужный угол: руки никак не справлялись с рычагами с достаточной точностью, и при каждом маневре я умудрялся распахать всю землю под гусеницами, все время промахиваясь мимо нужного направления и виляя, как пьяный при трогании с места. Трудно было вести, глядя в маленький триплекс перед глазами, отсутствие нормального обзора по бокам тоже очень напрягало. Федька же справлялся легко – его старая воинская специальность оказалась вовсе не липой.
Но все же и мы с Иваном понемногу осваивали машину – под чутким руководством Степаныча, разумеется, нещадно нас матерившего и злобно насмехавшегося. Каждый наш косяк в обращении с техникой он воспринимал как шило в задницу, а то и как личное оскорбление.
Машина действительно поражала невероятной по сравнению с любой колесной техникой проходимостью, легко раскатывая по грязным полям, выбрасывая чуть не в небо комья грязи с гусениц, выбираясь из оврагов и преодолевая броды. Выдали нам и пулемет, вместо ожидаемого РПД подогнав РП-46 – модерновую версию знаменитого военного «дегтяря», с длинным и толстым стволом и питанием не от диска, а от ленты из прямоугольного брезентового мешка. В ящик же для боекомплекта, прижавшийся к борту, загрузили аж две тысячи патронов, серьезно повысив нашу огневую мощь.
Выехав в поле и расставив доски-мишени, мы постреляли по ним из бортовых бойниц и сверху, высунувшись из люка машины, и решили, что с этим справляемся неплохо, причем все трое – Иван в свое время тоже в армии отслужить успел, научился. Пулемет грохотал солидно и гулко, выбрасывая гильзы и куски ленты, которые сыпались под ноги, что сразу было признано неудовлетворительным. Степаныч покивал и ушел в мастерские делать импровизированный сборник под все, что сыпалось из стреляющей «машинки». С расплывающимися по отсеку пороховыми газами поделать уже ничего не могли, хотя вентиляция была явно неудовлетворительной. Впрочем, Степаныч пообещал подумать над устройством дополнительной вытяжки.
