Мы особенно ждем прибытия Dragon, потому что предыдущий грузовой корабль, Cygnus, другого частного подрядчика – Orbital ATK – в октябре взорвался сразу после старта. Поскольку запасы на станции всегда намного превышают потребности экипажа на данный момент, нам не грозила явная опасность остаться без еды или кислорода из-за потери груза, однако за многие годы это был первый случай аварии ракеты, снабжающей МКС, когда погибло оборудование стоимостью миллионы долларов. Утрата жизненно необходимых ресурсов, таких как продукты питания и кислород, заставила всех всерьез задуматься о последствиях череды неудач. Через несколько дней после этого взрыва экспериментальный космолет разработки Virgin Galactic разбился в пустыне Мохаве, унеся жизнь второго пилота Майкла Элсбери. Разумеется, эти катастрофы никак не связаны, но из-за совпадения возникло ощущение, что после многолетней белой полосы начинается полоса черная.
Одеваясь, я в очередной раз просматриваю пункты процедуры захвата корабля Dragon. Все мы тщательно отработали этот процесс до полета, захватив множество виртуальных «Драконов» на тренажерах, и сейчас я просто освежаю его в памяти. Одеться, не имея возможности сесть или встать, довольно сложно, но я привык. Труднее всего натянуть носки в отсутствие гравитации, помогающей нагнуться. Выбрать наряд несложно, поскольку я каждый день ношу одно и то же: брюки хаки со множеством карманов и полосками лент-ворсовок велкро на бедрах, совершенно необходимых, если ничего нельзя «положить на пол». Я задумал эксперимент: хочу узнать, сколько проживет моя одежда, памятуя о замыслах полета на Марс. Можно ли носить комплект белья не два дня, а четыре? Носки – месяц? Брюки – шесть месяцев? Я намерен это выяснить. Я надеваю любимую черную футболку и хлопковый спортивный свитер, сопровождающий меня уже в третьем полете, – самый заслуженный путешественник в истории одежды.
Одетый и готовый к завтраку, я открываю дверь каюты. Отталкиваюсь от черной стены, чтобы из нее вылететь, и случайным ударом отправляю в свободный полет книгу в мягкой обложке. Это «Лидерство во льдах»
[4] Альфреда Лансинга. Я брал эту книгу и в предыдущий полет и иногда пролистываю ее в конце долгого дня, размышляя об испытаниях, выпавших на долю полярных исследователей ровно 100 лет назад. На долгие месяцы они оказались заперты в дрейфующих льдах, были вынуждены съесть собак и едва не замерзли насмерть. Они преодолели горы, которые казались непроходимыми полярникам, лучше экипированным и не живущим впроголодь. Поразительно, что ни один член экспедиции не погиб.
Пытаясь поставить себя на их место, я думаю, что худшим бедствием была неопределенность. Сомневаться в шансах на выживание тяжелее, чем терпеть голод и холод. Читая о перенесенных ими испытаниях, я думаю, насколько им пришлось хуже, чем мне. Иногда я открываю книгу именно с этой целью. Когда меня тянет пожалеть себя из-за разлуки с семьей, неудачного дня или надоевшей изоляции, достаточно прочесть несколько страниц об экспедиции Шеклтона, чтобы вспомнить: даже если мне нелегко, мои трудности несопоставимы с тем, что пережили эти люди.
В «Ноуде-1», модуле, служащем нам главным образом кухней и гостиной, я открываю контейнер с продуктами, прикрепленный к стене, и выуживаю упаковку сублимированного кофе с сахаром и сливками. Подплыв к раздатчику горячей воды на потолке «Лэба», втыкаю иглу в верхушку пакета. Когда пакет полон, я меняю иглу на трубочку для питья, дополненную клапаном, позволяющим ее запечатать. Поначалу кофе, который приходится тянуть из пластикового пакета через трубочку, разочаровывал меня, но теперь все нормально. Я просматриваю припасы в поисках любимой овсянки с орехами и медом. К сожалению, похоже, что она нравится не мне одному. Приходится залить горячей водой из того же раздатчика сублимированные яйца и разогреть сосиски в подогревателе пищи, похожем на металлический «дипломат». Я вскрываю пакет и очищаю ножницы, облизывая их (у нас нет раковины для мытья посуды, и у каждого свои ножницы). Перекладываю яйца из пакета в кукурузную лепешку – хорошо, что поверхностное трение удерживает их на месте, – добавляю сосиску и немного острого соуса, сворачиваю ролл и ем буррито, знакомясь с утренними новостями по CNN. Все это время приходится легонько цепляться большим пальцем правой ноги за поручень на полу, чтобы никуда не улететь. Поручни прикреплены к стенам, полам и потолкам в каждом модуле, а также у люков, соединяющих модули друг с другом, что позволяет нам либо пролетать через модули, либо оставаться на месте, не рискуя оказаться дрейфующими в неизвестном направлении.
В жизни в невесомости много забавного, но к приему пищи это не относится. Мне не хватает возможности сесть на стул, расслабленно и неторопливо пообщаться за столом. Есть на космической станции, своем рабочем месте, трижды в день, постоянно паря и держась за что-нибудь, – совсем другое дело. Буррито с яйцами улетит, если я выпущу его из рук, как и все остальное: ложка, ошметки яичницы, мягкая бутылочка горчицы, доставленной с предыдущей партией груза, крохотная, идеально круглая капля кофе. У «стола», за которым мы едим, имеются ворсовка велкро и клейкая лента, чтобы фиксировать предметы, но справиться со всеми мелочами, готовыми улететь, очень трудно. Я ловлю плавающий в воздухе шарик кофе и проглатываю его, прежде чем он столкнется с каким-нибудь оборудованием, другим членом экипажа или моими собственными штанами (они же должны прослужить шесть месяцев). Самую большую проблему создают кусочки пищи, прилипающие к уплотнителям межмодульных люков, один из которых находится в непосредственной близости от моего обеденного стола. Мы должны иметь возможность быстро закрыть и загерметизировать этот люк при аварийной ситуации.
Пока я ем, вплывает Терри, желает мне доброго утра и ищет кофе. Он пришел в отряд астронавтов в 2000 г. – неудачное время, поскольку катастрофа «Колумбии» поставила крест на полетах наших кораблей как раз тогда, когда астронавты его набора завершили первый этап обучения и получили право летать. Терри десять лет ждал возможности отправиться в космос на шаттле. Он был пилотом STS-130, экипаж которого доставил на Международную космическую станцию два последних модуля – «Ноуд-3» и «Куполу». Это должно было открыть Терри путь в командиры шаттла, но вскоре программа была окончательно свернута. Следующего полета – нынешнего – пришлось ждать еще четыре с половиной года.
Как и я, Терри до службы в НАСА был летчиком-испытателем, но в ВВС. У него густые светло-каштановые волосы, приятная манера поведения и неизменная улыбка. Его позывным был Фландерс в честь любвеобильного Неда Фландерса из «Симпсонов». У Терри есть все положительные качества Неда – оптимизм, энтузиазм, дружелюбие – и ни одного отрицательного. Один из немногих истинно верующих астронавтов, он молится вслух, и, хотя некоторых моих коллег это раздражает, у меня никогда не было трений с Терри ни по этому, ни по любому другому поводу. Я постоянно убеждаюсь в его компетентности, его стиль руководства – искать консенсус, а не диктовать свою волю. Поскольку я уже летал на МКС, причем командиром, он уважает мой опыт и всегда готов выслушать предложения, как лучше сделать то или это, не уходя в оборону и не борясь за власть. Он любитель бейсбола, и на каком-нибудь ноутбуке всегда идет матч, особенно если играют «Хьюстон Астрос» или «Балтимор Ориолс».
