Сразу после планерки я прохожу этапы подготовки «Сидры» к включению. Когда я сообщаю на Землю, что мы готовы, повисает драматическая пауза.
– Подключаем питание, – говорит главный оператор связи с экипажем. – Будьте готовы.
Мы готовы.
Не работает.
– Твою ж мать!.. – бросаю я, убедившись, что не активировал микрофон, поскольку мы общаемся по открытому каналу.
– Мы подумаем над этим и вернемся, – говорит «капком».
– Принято, – откликаюсь я в унынии.
Поскольку сегодня пятница, нам придется терпеть высокий уровень СО2 все выходные. Когда отказывает одна «Сидра», другой требуется какое-то время, чтобы войти в рабочий режим, а до понедельника операторы полетов даже не начнут искать причину отказа. Весь уик-энд я буду чувствовать себя дерьмово и даже хуже, поскольку не смогу отделаться от мысли о гребаной проблеме с углекислым газом и о том, как мало волнует наше самочувствие руководителей программы МКС.
Я знал, что этот год станет проверкой скорее моей психологической, чем физической выносливости, и считаю, что готов, как никто. Я уже участвовал в долгосрочных полетах и понимаю, как важно распределять силы день за днем и неделя за неделей, что означает в том числе и выбирать причины для огорчения. Но эта ситуация невероятно меня угнетает. Я отправляюсь в свою каюту, чтобы побыть несколько минут в одиночестве и перебеситься.
Я просматриваю часть электронных писем, сознавая, что стучу по клавишам ноутбука чуть сильнее, чем нужно. В одном из писем Амико желает мне счастливой пятницы, и я решаю позвонить ей, прежде чем отправляться в русский сегмент на ужин. Она отвечает после второго звонка, судя по голосу, радуясь мне. Ее рабочий день в разгаре, но она предвкушает выходные. Я пытаюсь скрыть раздражение, но она видит меня насквозь.
– Что случилось? Ты огорчен, – замечает она и, прежде чем я успеваю открыть рот, спрашивает:
– Высокий уровень углекислого газа?
– Да.
Я рассказываю о наших злоключениях с «Сидрой» и о том, какие выходные нас ожидают, и добавляю, что впечатлен ее способностью определять повышение содержания СО2 по моему голосу.
– Дело не только в голосе, но и в поведении, – объясняет она. – Когда ты как будто немного «тормозишь», я понимаю, что концентрация углекислого газа высокая.
Похоже, она единственный человек на Земле, кого это волнует.
За пятничным ужином мы обсуждаем новую дату отлета Терри, Саманты и Антона. Я останусь один в американском сегменте МКС на 6 недель, пока не прибудет их замена. Это долгий срок, но одиночество меня не удручает. Мне нравится, когда рядом друзья, и я с огромным удовольствием работаю с Терри и Самантой, но побыть одному совсем неплохо. Кроме того, каждый отлет и прилет других людей становится очередной вехой моей экспедиции, отмечающей благополучно пройденный этап.
За едой я замечаю:
– Выходит, я смогу летать по американскому сегменту нагишом.
– Летай хоть сейчас, если хочешь, – Саманта хладнокровно пожимает плечами, копаясь в пакете c равиоли.
– Ребята, как считаете, приземление «Союза» точно состоится в июне? – спрашивает Антон у нас с Терри.
Мы переглядываемся и смотрим на него.
– Антон, разве не ты командир «Союза»? – задает риторический вопрос Терри.
– Да, – Антон с улыбкой качает головой, признавая нелепость ситуации. Это мы должны обращаться к нему за информацией, а не наоборот.
– Я подумал, вдруг вы слышали что-нибудь такое, чего не знаю я.
Иногда мне кажется, что Российское космическое агентство намеренно держит космонавтов в неведении.
– Если услышим, обязательно скажем, – обещает Терри.
Думаю, всем нам хотелось бы более эффективных коммуникаций.
Кроме субботних занятий наукой иногда на наши выходные выпадают другие дела, не настолько приоритетные, чтобы выполнять их в будни. Сегодня один из таких случаев. Саманта собирается установить и протестировать новый прибор разработки Европейского космического агентства – кофеварку. Ведь если отправляешь в космос европейцев, изволь обеспечить их хорошим кофе – растворимый не подойдет. После всех процедур, необходимых для доставки нам маленького пакета кофе, включая многочисленные созвоны с Центром управления операциями с полезной нагрузкой в Хантсвилле, наступает исторический момент – получена первая порция эспрессо в космосе. Я фотографирую Саманту, переливающую напиток в особую чашку, из которой можно пить при нулевой гравитации, и, когда она делает первый глоток, объявляю по каналу связи с Землей: «Это один маленький шаг для женщины, но гигантский скачок для кофе». Я доволен своей репликой. На то, чтобы изготовить, сертифицировать для полета и доставить на орбиту эту кофеварку, ушло больше миллиона долларов, и на борту всего 10 пакетиков эспрессо. Саманта пьет очень, очень дорогую чашку кофе, так что ситуация вполне заслуживает аллюзии на историческую фразу
[6].
Простое объяснение орбитального движения любого объекта, например МКС, – он движется достаточно быстро, чтобы сила притяжения заставляла его снова и снова совершать обороты вокруг Земли. Мы считаем, что объекты на орбите находятся в стабильном положении, всегда на одном и том же расстоянии от планеты, но в действительности слабое сопротивление атмосферы на высоте 400 км от земной поверхности действует на станцию, несущуюся со скоростью 28 000 км/ч. Если не препятствовать этому, наша орбита будет снижаться, пока мы не разобьемся о поверхность Земли. Однажды, когда НАСА и наши иностранные партнеры решат, что срок эксплуатации станции вышел, это и случится. Ее сведут с орбиты контролируемым образом, чтобы она упала в безопасном районе Тихого океана, и я надеюсь, что смогу это увидеть. Так окончила свое существование русская станция «Мир».
Мы удерживаем МКС на орбите с помощью пристыкованного к ней «Прогресса». Центр управления полетами рассчитывает продолжительность включения его двигателя, необходимую, чтобы вернуть нас на нужную орбиту. Иногда, проснувшись утром, мы узнаем об успешной орбитальной коррекции, осуществленной, пока мы спали.
Сегодня утром, однако, попытка корректировки орбиты не удалась. Двигатель «Прогресса» проработал всего одну секунду, а не несколько минут, как обычно. Снова «Прогресс» не отработал как положено, и снова нам приходится волноваться о возможных последствиях.
Опасность сию минуту разбиться о Землю нам не грозит – пройдет много месяцев, прежде чем наша орбита угрожающе снизится, – но мы используем двигатель «Прогресса» и для уклонения от космического мусора, поэтому у этой неудачи могут быть неприятные последствия. Еще одно свидетельство против оборудования, казавшегося всем надежным как скала, пошатнуло нашу веру в космические корабли «Союз», которые изготавливаются из таких же или похожих компонентов тем же производителем, – включая тот, который должен доставить меня домой.