Семнадцать лет назад комиссия по расследованию катастрофы «Челленджера» винила в трагедии исподволь отравившее программу «Спейс-шаттл» пренебрежение вопросами безопасности. Вследствие этого культура НАСА претерпела огромные изменения, но, похоже, все вернулось на круги своя. Нельзя сказать, что никто не бил тревогу. Ветеран программы «Аполлон» Джон Янг, командир первого шаттла и живая совесть Офиса астронавтов, всегда брал слово на наших утренних собраниях по понедельникам и напоминал об опасности изоляционной пены на топливном баке. Я помню, как он недвусмысленно заявлял: «Проблему необходимо решить, или какой-нибудь экипаж погибнет».
Я вспомнил тех, кто летел на «Колумбии». Дэйва Брауна я знал дольше большинства одногруппников, поскольку он учился в Пакс-Ривер одновременно со мной. У него была потрясающая щербатая улыбка и кажущаяся несерьезность, опровергавшаяся невероятными достижениями – он был зачислен в элитную программу, позволившую врачам экипажей становиться пилотами палубной авиации. Он помог подготовиться к собеседованию в НАСА Марку, а когда я получил приглашение, то, не раздумывая, и мне.
Лорел Кларк, прежде чем стать астронавтом, являлась врачом ВМС, наши семьи сблизились вскоре после переезда в Хьюстон. У нее был сын Иэн, сверстник Саманты. Лорел часто брала Саманту по субботам и везла вместе с Иэном в зоопарк. Лорел и ее муж Джон входили в ближний круг, часто собиравшийся на вечеринки в доме Марка. Лорел любила вино, как и остальные в нашей компании, и мы провели вместе много прекрасных вечеров. Мы прозвали ее «Флорал» за пристрастие к цветистым нарядам и садоводству. Дома она создала ковер из фиалок, и в последовавшие за трагедией недели и месяцы каждый ее одногруппник получил горшочек фиалок, чтобы ухаживать за цветами и вспоминать ее. Большинство держали их на подоконниках в своих кабинетах, и Лиза Новак часто заходила и поливала фиалки за нас, если они начинали чахнуть.
С Уилли Маккулом, моим собратом, пилотом палубной авиации, я ненадолго пересекался в Пакс-Ривер до того, как мы оба прошли отбор в астронавты. Он завершал путь летчика-испытателя, когда я свой только начал. Помню, как увидел его в списке нового набора и подумал, что лучшего имени для астронавта не придумаешь. Уилли отличала заразительная жизнерадостность, исключительный ум и неподдельное внимание к окружающим.
Других членов экипажа я знал несколько хуже, поскольку они не учились в одном наборе со мной. Рик Хасбенд – командир, прекрасный семьянин, пилот ВВС; Калпана Чавла – первая женщина-астронавт индийского происхождения, специалист по аэрокосмической технике; Майк Андерсон – пилот ВВС, всегда готовый улыбнуться; Илан Рамон – израильский летчик-истребитель, избранный представлять свою страну в этом полете шаттла. Илан стал национальным героем, оказавшись самым молодым летчиком, участвовавшим в рискованном воздушном налете на иракский ядерный реактор в 1981 г. Впоследствии он стал одним из первых израильских пилотов F-16. В общей сложности у погибших членов экипажа осиротели 12 детей.
По моему опыту, когда коллеги гибнут в катастрофах, мы начинаем размышлять о том, какими прекрасными людьми они были. Однако эта утрата стала особенно тяжелым ударом. Потерять семерых таких сердечных, великодушных и добрых людей! Казалось, мы лишились семерых самых уважаемых и всеми любимых коллег.
В тот день мы с братом решили по собственной инициативе собрать астронавтов для прочесывания местности, где падали фрагменты корабля. Это было весьма дерзко с нашей стороны, поскольку мы не занимали особо высоких позиций в Офисе астронавтов. Мы позвонили Джорджу Эбби, на тот момент бывшему директору Космического центра имени Джонсона, сохранявшему большое влияние в Хьюстоне. Он посоветовал позвонить констеблю полиции округа Харрис, который связал нас с Береговой службой в Эллингтон-Филд. Марк и один из наших коллег-астронавтов сели в вертолет и скоро прочесывали территорию Восточного Техаса в поисках остатков корабля и тел наших друзей и сослуживцев.
Я остался с большой группой коллег разрабатывать план мероприятий по поиску останков, чтобы можно было восстановить картину случившегося. После гибели «Челленджера» фрагменты космического челнока, поднятые с океанского дна, послужили физическим свидетельством, раскрывающим картину катастрофы, и мы, как и в том случае, решили собрать фрагменты шаттла в ангаре Космического центра имени Кеннеди во Флориде. Когда я вернулся вечером домой, мы с Лесли пошли в дом моего брата, чтобы побыть с Джоном Кларком, мужем Лорел, и восьмилетним Иэном. Они только что вернулись из Флориды после ужасного, бесплодного ожидания у взлетно-посадочной полосы. Смотреть на них и пытаться утешить было мучительно. Наша одногруппница Жюли Пейетт временно жила в доме Марка, и мы с ней старались внушить Джону и Иэну, что гибель экипажа была безболезненной. Мы, разумеется, не могли этого знать наверняка, но хотели увериться в этом не меньше, чем убедить убитую горем семью Лорел. Впоследствии мы узнали, что члены экипажа, по всей видимости, находились в сознании менее 10 секунд после того, как корпус герметичного отсека был пробит. Никому из них не хватило времени закрыть гермошлем, следовательно, разгерметизация произошла очень быстро. Когда с места трагедии была доставлена одна из приборных панелей, специалисты, расследовавшие катастрофу, сделали вывод, что Уилли пытался перезапустить два вспомогательных источника энергии, то есть они, во всяком случае, заподозрили неладное.
На следующий день я поехал на машине на север и включился в поиски обломков техники и человеческих останков. Я присоединился к оперативной группе ФБР по сбору доказательств, участвовавшей в идентификации жертв уничтожения Всемирного торгового центра. Они работали с собаками, умевшими различать останки людей и животных. Стоя посреди лесистой местности, куда упали фрагменты, я думал о других авиакатастрофах, унесших жизни моих друзей и коллег. Запах гари, поиск остатков разбившегося летательного аппарата, обгорелые части совершенной летающей машины – все это напомнило мне начальные страницы книги «Парни что надо». За все годы, что я летал и терял коллег, я впервые оказался участником поисковой группы, как пилоты – герои Тома Вулфа. Я не думаю, что Том когда-либо видел такие обломки, но могу засвидетельствовать, что он все описал точно.
По Космическому центру имени Джонсона распространились слухи о поиске, и многие сотрудники НАСА вызвались в нем участвовать. Однако район падения остатков катастрофы охватывал много тысяч квадратных миль от Центрального Техаса до Луизианы, и требовалось еще больше людей. Поисковики со всей страны, среди которых было много коренных американцев-пожарных из западных штатов, прибыли на место поисков и быстро развернули палаточные лагеря с полным собственным снаряжением. Я был впечатлен их самоотверженностью, организованностью и профессионализмом, проявленными при выполнении детальных схем поиска в густых лесах Восточного Техаса. Он нашли тысячи фрагментов «Колумбии», и каждый осколок должен был помочь нам выяснить, что произошло.
Сотрудники Космического центра имени Кеннеди начали раскладывать фрагменты на контурном рисунке шаттла на бетонном полу ангара. Когда я в первый раз вошел туда взглянуть на обломки, зрелище потрясло меня. В том, что космический корабль может удариться об атмосферу и сгореть, но от него останутся обломки, которые можно идентифицировать и воссоздать из них его форму, было нечто жуткое. Я был включен в экипаж следующего полета «Колумбии», и было дико видеть орбитальный корабль, которым я должен был командовать, искореженным и обгорелым, на бетонном полу. Впоследствии я узнал, что жребий решил, кто из нас – Уилли Маккул или я – станет пилотом экипажа по ремонту космического телескопа «Хаббл», а кто – участником рокового полета «Колумбии».
