– И поднялся на холм, к камням, – сказала Брианна, и при мысли об этом ее сердце сжалось.
– Какой тогда был день? – спросил Роджер.
– Это было летом, – медленно произнес Баккли. – Незадолго до Дня Иоанна Крестителя, но точную дату я не помню. А что?
– Летнее солнцестояние, – сказала Брианна и икнула. – Оно… Мы думаем, в эти дни оно открывается. Чем бы оно ни было, оно открывается в праздники Солнца и Огня.
Раздался слабый звук едущего по дороге автомобиля, и у всех троих сделался такой вид, будто их застали на месте преступления.
– Энни с детьми. Что будем делать с ним? – спросила Брианна Роджера.
Роджер, сузив глаза, посмотрел на Баккли.
– Нам нужно еще кое-что тебе объяснить, – сказал он, вставая. – Пойдем, покажу тебе одно место…
Баккли тут же поднялся и пошел за Роджером в прачечную. Брианна услышала его удивленный возглас, затем негромкий голос Роджера, что-то ему объяснявшего. Скрипнула отодвигаемая скамья, под которой находился люк тайника.
Двигаясь словно во сне, Брианна поспешно вымыла все три стакана из-под виски, убрала бутылку и воду. В парадную дверь постучали, и она чуть не подпрыгнула от неожиданности. Это явно не дети, но кто тогда?
Схватив со стола листок с фамильным древом, она торопливо пошла по коридору, по пути успев положить документ на стол Роджера.
«Сколько же ему лет? – внезапно подумала она, берясь за дверную ручку. – На вид около сорока, но…»
– Привет, – сказал Роб Кэмерон и добавил встревоженно, увидев выражение ее лица: – Я не вовремя?
* * *
Роб вернул книгу, которую брал у Роджера, и спросил, не захочет ли Джем в пятницу прийти в гости к Бобби. Мальчики посмотрят кино, поужинают, и Джем переночует у друга.
– Наверняка захочет, – сказала Брианна. – Но его сейчас нет… ах нет, вот он. – Подъехала Энни – судя по звуку взревевшего и тут же заглохшего мотора. Брианна понадеялась, что Энни взяла не ее машину.
Дети вышли из машины, умылись и вежливо поздоровались за руку с мистером Кэмероном, а тут как раз и Роджер появился из-за дома. Завязался разговор о его успехах в церкви, который затянулся до самого ужина, не пригласить на который Роба было просто невежливо…
Словно в чаду Брианна жарила глазунью, разогревала бобы и жареную картошку, думая об их незваном госте, который вдыхал запахи пищи и наверняка умирал от голода в тайнике под полом. Что теперь с ним делать?
Они ели, вели приятные разговоры ни о чем, потом детей отвели в спальню, а Роджер и Роб принялись обсуждать пиктские камни и археологические раскопки на Оркнейских островах. И все это время Брианна думала об Уильяме Баккли Маккензи.
Оркнейские острова. Роджер сказал, что Нукелави – оркнейский гуль. Баккли был на Оркнеях? Когда? И какого черта он шлялся вокруг руин у Лаллиброха все это время? Почему он не вернулся, когда понял, что случилось? Что ему здесь надо?..
К тому времени, когда Роб отбыл с еще одной книгой, глубочайшей благодарностью и напоминанием о пятничном походе в кино, Брианна уже была готова вытащить Уильяма Баккли из тайника за шиворот, лично отвезти на Крэйг-на-Дун и запихнуть в камень.
Впрочем, когда бледный и голодный Баккли медленно выбрался из тайника, это желание слегка поугасло. Но лишь слегка. Брианна наскоро поджарила для него глазунью и села напротив, пока Роджер обходил дом, проверяя, все ли двери и окна закрыты.
– Хотя нам, наверное, не стоит больше об этом беспокоиться, раз уж ты внутри, – съязвила Брианна.
Он посмотрел на нее устало, но настороженно.
– Я ведь уже извинился. Хочешь, я уйду? – тихо сказал он.
– И куда же ты пойдешь, если я скажу «да»? – неприязненно спросила она.
Он посмотрел на окно над кухонной раковиной. Днем из него открывался мирный вид на огород и старые деревянные ворота, ведущие на пастбище. Но сейчас за ним была лишь безлунная шотландская ночь. В такие ночи добрые христиане остаются дома и обрызгивают пороги святой водой, потому что в это время по пустошам и холмам бродят не только божьи создания.
Баккли ничего не сказал, лишь сглотнул, и Брианна заметила, как волоски на его руках встали дыбом.
– Не нужно тебе никуда идти, переночуешь у нас, – сердито сказала она. – Но завтра…
Он кивнул, не глядя на нее, и попытался встать. Она остановила его, положив ладонь на его руку. Он удивленно посмотрел на нее, в тусклом свете его глаза казались темными.
– Ты хочешь вернуться? – спросила Брианна.
– О боже, да! – ответил он и отвернулся, но его голос звучал хрипло: – Я хочу к Мораг. Я хочу к моему маленькому сыну.
Она выпустила его руку и встала. Но тут ей в голову пришла одна мысль.
– Сколько тебе лет? – внезапно спросила она. Он пожал плечами и провел тыльной стороной запястья по глазам.
– Тридцать восемь, а что?
– Да так… просто интересно, – сказала она и убавила температуру печки. – Идем, я постелю тебе в гостиной. А завтра… завтра будет видно.
Она повела его по коридору мимо кабинета Роджера. В животе вдруг стало холодно, словно она ком льда проглотила: в комнате горел свет, и листок с фамильным древом все еще лежал там, куда она его положила, – на столе. Видел ли Баккли дату? Вряд ли, а если видел, то не обратил внимания. Даты рождения и смерти были указаны не для всех, но под его именем они стояли. Согласно этому документу, Уильям Баккли Маккензи умер в возрасте тридцати восьми лет.
«Он не вернется», – подумала она, и холод охватил ее сердце.
* * *
Над серыми водами озера Эррочти нависли тучи. Брианна и Уильям Баккли стояли у перекидного моста через Алт-Руе-нан-Сэрах – речку, питающую Эррочти, – и смотрели вниз, где меж холмов лежало созданное людьми озеро. Бак – он сказал, так его называли в Америке и он привык к этому имени – глядел, не отрывая глаз, и на лице его удивление смешивалось с растерянностью.
– Вон там, – тихо произнес он и указал рукой, – видишь, где в озеро впадает маленький ручей? Там стоял дом моей тети Росс. На сто футов ниже ручья.
Теперь – примерно на тридцать футов ниже уровня воды.
– Должно быть, мучительно больно видеть, как все изменилось, – не без сочувствия сказала Брианна.
– Да. – Его глаза, до жути похожие на глаза Роджера, смотрели прямо на нее. – Но еще больнее видеть то, что не изменилось. Посмотри туда, – он подбородком указал на виднеющиеся вдалеке горы. – Они такие же, как были. И порхающие над цветами птицы, и резвящийся в реке лосось – тоже. Я могу встать вон там, – он кивнул на противоположный берег, – и ощутить себя так, словно пришел сюда вчера. Но ведь я и пришел сюда вчера! Вот только моих близких больше нет. Никого, – тихо добавил он. – Ни Мораг. Ни моих детей. Все они мертвы. Если я не вернусь.
