Он сочувствовал Клэр: после мучительной просьбы Дженни она пряталась в их комнате или в кабинете Йена – зять разрешил приходить туда, когда ей захочется писать книгу, которую посоветовал написать Энди Белл, – и это еще больше злило Дженни. Клэр умела сосредотачиваться на работе, забывая обо всем, но ей все же приходилось выходить из комнаты, чтобы поесть, и на нее сразу же наваливалось осознание того, что Йен умирает. Он таял, словно льдинка, медленно и неизбежно, и нервы домочадцев были натянуты, словно струны.
Нервы Йена тоже.
Два дня назад Джейми с Йеном медленно прогуливались по берегу озера, и вдруг Йен остановился и скрючился. Джейми тут же подхватил его под руку, не дав упасть, медленно помог опуститься на землю, подтащил под спину булыжник – опереться, закутал исхудавшие плечи шалью. Он готов был сделать что угодно, лишь бы помочь Йену.
– Что случилось, a charaid? – взволнованно спросил он, садясь рядом с зятем, рядом со своим другом.
Йен кашлял, почти беззвучно, но его тело сотрясалось. Наконец приступ миновал и он смог вздохнуть. На щеках его горел чахоточный румянец – жуткая имитация здорового.
– Больно, Джейми, – сказал он, закрыв глаза, будто не хотел видеть его, когда говорил это.
– Я отнесу тебя домой. Дадим тебе опий…
Йен махнул рукой, отметая его лихорадочные обещания. Он несколько раз неглубоко вздохнул, потом покачал головой.
– У меня словно нож в груди, – наконец сказал он. – Но я не об этом. Меня беспокоит не то, что я умру, – нет, Господь свидетель, – а слишком медленное приближение смерти. – Он открыл глаза и встретился взглядом с Джейми. Засмеялся тихо, как и кашлял, и от беззвучного смеха его тело точно так же содрогалось.
«Мне больно умирать так долго, Дугал. Я хочу, чтобы все побыстрее окончилось», – эти слова вспомнилось Джейми так ясно, будто их произнесли только что, а не тридцать лет назад, в темной церкви, разрушенной пушечным выстрелом. «Ты мой вождь, – сказал медленно умиравший Руперт. – Это твой долг». И Дугал Маккензи выполнил то, к чему призывали его любовь и долг.
Джейми держал Йена за руку, держал крепко, будто пытаясь перелить здоровье из своей мозолистой ладони под тонкую, серую кожу Йена. Большим пальцем он надавил на запястье – Клэр всегда так делает, когда проверяет состояние больного.
Кожа подалась, прижалась к костям запястья. Джейми вдруг вспомнилась брачная клятва на крови: укол ножа – и холодное запястье Клэр прильнуло к его руке, их кровь смешалась. Запястье Йена тоже было холодным, но не от страха.
Он взглянул на свое запястье, но не увидел шрамов ни от клятв, ни от кандалов – эти раны уже давно зажили.
– Помнишь, как мы обменялись кровью? – Глаза Йена были закрыты, но он улыбался. Рука Джейми сжалась на костлявом запястье – он поразился и вместе с тем почти не удивился тому, что Йен проник в его разум и уловил его мысли.
– Конечно.
Йен слабо, болезненно улыбнулся в ответ.
Им было по восемь лет. Мать Джейми и ее младенец позавчера умерли. Дом наводнили скорбящие родственники и друзья, отец же был словно оглушен горем. Йен и Джейми выскользнули на улицу, взобрались на холм позади поместья и, стараясь не смотреть на недавно вырытую могилу у башни, пошли в лес – им казалось, среди деревьев будет безопасней.
Какое-то время они брели наугад и наконец остановились на вершине высокого холма, у развалин давным-давно обрушившейся крепости. Молча сели на камни и закутались в пледы – ветер здесь дул сильней.
– Я думал, у меня будет брат, – внезапно сказал Джейми. – Но его нет. Мы с Дженни по-прежнему вдвоем. – Годы спустя он забыл боль от потери долгожданного брата, который мог любить его, как сам Джейми любил своего старшего брата Уилли, умершего от оспы. Но тогда он лелеял свою боль, прикрываясь этим хлипким щитом от чудовищного знания, что его мать умерла.
Йен немного подумал и достал из споррана маленький нож, который отец подарил ему на последний день рождения.
– Я буду твоим братом, – сказал он твердо и надрезал большой палец, тихо зашипев сквозь зубы.
Он передал нож Джейми, который тоже порезал палец, удивляясь, как же это больно. Они соприкоснулись окровавленными пальцами и поклялись всегда быть братьями. И сдержали клятву.
Джейми глубоко вздохнул, смиряясь с близостью смерти Йена, с ее мрачной неизбежностью.
– Йен, можно я…
Заслышав хрипотцу в его голосе, Йен открыл глаза и остро взглянул на друга. Джейми откашлялся и отвел взгляд, потом снова посмотрел на Йена, смутно чувствуя, что не смотреть на него прямо – трусость.
– Хочешь, я помогу тебе умереть? – очень тихо спросил он.
Пока он говорил, разум его хладнокровно обдумывал способ. Только не мечом. Да, смерть от него будет быстрой и легкой – достойной, но сестру и детей опечалит: нельзя, чтобы Йена запомнили окровавленным.
Йен держался за его руку по-прежнему – не крепче и не слабей, но Джейми вдруг ощутил под ладонью слабое, равномерное биение его пульса.
Он не отвел взгляд, хотя глаза заволокло слезами, лишь опустил голову, пытаясь скрыть их.
Клэр… Она должна знать, как убить бескровно, но он не может просить ее об этом. Она поклялась сохранять жизни, а не отбирать их.
– Нет, не сейчас, – сказал Йен. Он улыбался, его глаза мягко сияли. – Хотя мне приятно знать, что ты сделаешь это, если понадобится, mo brathair
[58].
Джейми уловил какое-то движение и вынырнул из воспоминаний.
Олень. Зверь не видел человека, хотя сам был на виду – ветер дул в сторону Джейми. Олень бродил среди сухого вереска, выискивая островки травы и болотных растений. Джейми ждал, прислушиваясь. Из-за кустов дрока виднелись лишь голова и плечи оленя, хотя по ширине шеи можно было предположить, что это самец.
Джейми ждал, и охотничьи навыки понемногу всплывали в памяти. Охотиться на оленя на болоте совсем не то же самое, что охотиться на оленя в лесах Северной Каролины. Если вкратце – это медленней. Поглощенный поиском пищи олень немного выдвинулся из-за куста, и Джейми принялся потихоньку поднимать винтовку. Оружейник из Эдинбурга выпрямил ее дуло, но Джейми еще не стрелял из нее и теперь надеялся, что прицел будет верен.
Он не использовал винтовку с тех пор, как ударил ею гессенца на редуте. С необычайной яркостью ему вдруг вспомнилось, как Клэр бросила в фарфоровое блюдце злосчастную пулю, убившую Саймона, звон эхом отозвался в его ушах.
Шаг, другой, – олень нашел что-то вкусное и теперь сосредоточенно жевал. Дуло винтовки будто само медленно нацелилось на него. Здоровенный самец, и всего лишь в сотне ярдов. Джейми чувствовал, как бьется сердце и в такт ему пульсируют кончики пальцев, держащих винтовку. Приклад уперся в плечо.
Он уже нажимал на курок, когда из леса за его спиной раздались крики. Винтовка выстрелила, пуля пролетела мимо оленя, и тот, ломая вереск, исчез в чаще. Крики оборвались.
