Она кивнула.
– Они уехали туда прошлым летом, он думал, там будет безопасней. – Уголки ее губ опустились. – Там они и остались, потому что через два месяца в город вошла английская армия.
«Он» – это, должно быть, Фергус. Любопытно. Видимо, Лири смирилась с выбором старшей дочери, потому что говорила о нем без иронии.
«Дорогая мама,
я прошу тебя об услуге, ради любви ко мне и моим детям. С Анри-Кристианом беда. Из-за неправильного строения лица у него всегда были сложности с дыханием, особенно когда он простужался, а уж пыхтит он с самого рождения. Теперь он вдруг перестает дышать во сне, спасают лишь подложенные под спину и голову подушки – чтобы он спал полусидя. Мама Клэр осмотрела Анри-Кристиана, когда она и папа встретились с нами в Нью-Берне, и сказала, что его аденоиды – это что-то в его горле – слишком большие и могут доставить неприятности в будущем. У Жермена они тоже есть, и он дышит чаще всего ртом, но для него они не так опасны, как для Анри-Кристиана.
Я ужасно боюсь, что Анри-Кристиан однажды ночью совсем перестанет дышать, а рядом не будет никого, кто мог бы его спасти. Мы по очереди сидим рядом с ним, следим, чтобы его голова лежала правильно, и будим его, когда он перестает дышать, но я не знаю, долго ли мы сможем так делать. Фергуса выматывает работа в магазине, меня – работа по дому (еще я помогаю Фергусу в магазине, и Жермен тоже. Слава богу, девочки берут на себя часть домашних хлопот и охотно заботятся о младшем брате, но их нельзя оставлять с ним на ночь одних).
Я пригласила доктора осмотреть Анри-Кристиана. Он согласился, что в остановке дыхания виноваты аденоиды, пустил малышу кровь и дал лекарство, от которого аденоиды должны были съежиться. Оно оказалось бесполезным, Анри-Кристиан плакал, и его вырвало. Мама Клэр – прости за то, что говорю о ней, зная о твоих чувствах к ней, – говорила, что, возможно, Анри-Кристиану придется удалить миндалины и аденоиды, и это облегчит ему дыхание. Когда-то в Ридже она удалила их у близнецов Бердсли, и я больше никому не смогу доверить провести подобную операцию над Анри-Кристианом.
Мама, не могла бы ты сходить к ней? Думаю, она теперь в Лаллиброхе, и я напишу ей туда и попрошу вернуться в Филадельфию как можно скорее. Однако я опасаюсь, что не сумею должным образом описать наше ужасное положение дел.
Если ты любишь меня, мама, пожалуйста, сходи к ней и попроси приехать как можно быстрее.
Нежно любящая тебя, Марсали».
Я отложила письмо. «Однако я опасаюсь, что не сумею должным образом описать наше ужасное положение дел», – написала Марсали. Нет, она прекрасно с этим справилась.
«Ночное апноэ» – так называется внезапная остановка дыхания во сне. Довольно распространенное явление, особенно у карликов: их дыхательные пути сдавливаются из-за неправильного строения костей. Большинство людей, страдающих апноэ, всхрапывают и снова начинают дышать, просыпаясь при этом. Однако увеличенные аденоиды и миндалины – должно быть, это наследственное: у Жермена и девочек они тоже есть, правда не такие большие, – все осложняют. Даже невзирая на рефлекс, заставляющий переставшего дышать человека всхрапывать и просыпаться, Анри-Кристиан не может вздохнуть достаточно глубоко для пробуждения.
Я представила, как Марсали и Фергус – может, и Жермен тоже – сидят по очереди в темноте у кровати спящего малыша, клюя носом в тишине и холоде, и вскидываются в ужасе – вдруг он перевернулся во сне и перестал дышать? У меня засосало под ложечкой.
Лири наблюдала за мной, ее голубые глаза блестели из-под шляпки. В кои-то веки она не испытывала ко мне истеричной злости и подозрительности.
– Если ты поедешь, я верну деньги, – сказала она и сглотнула.
Я удивленно посмотрела на нее.
– Ты думаешь, что я… – недоумевающе сказала я и осеклась. Да, она и правда верила, что меня, может быть, придется подкупить. Она думала, что я бросила Джейми после Каллодена и вернулась, только когда он снова разбогател. Мне хотелось объяснить ей все… но зачем? Да и время сейчас неподходящее. Ситуация и без того ясная и острая, словно разбитое стекло.
Лири вдруг наклонилась, уперлась ладонями в стол так, что пальцы побелели.
– Пожалуйста, – сказала она и повторила: – Пожалуйста.
Мне одновременно хотелось ударить Лири и сочувственно накрыть ее руку своей. Я подавила в себе эти желания, заставила себя успокоиться и все обдумать.
Разумеется, я поеду. Должна поехать. И наши отношения с Лири не играют тут никакой роли – если я не поеду и Анри-Кристиан умрет, что вполне может случиться, я не смогу спокойно жить. Если я приеду вовремя, то спасу его. Кроме меня, ему больше никто не поможет.
Сердце заныло при мысли о том, что придется уехать из Лаллиброха сейчас. Ужасно. Как оставить их, зная, что я больше никогда не увижу Йена, а может, и всех остальных? Однако некая часть моего разума уже приняла неизбежность отъезда и с невозмутимостью хирурга планировала кратчайший путь до Филадельфии, обдумывала, что взять, какие препятствия и сложности могут возникнуть… В общем, довольно практично анализировала внезапную ситуацию.
И пока я размышляла, пока безжалостная логика брала верх над потрясением, подавляя эмоции, мне вдруг пришло в голову, что в этом несчастье есть не только плохие стороны.
Лири ждала, не сводя с меня глаз и поджав губы.
– Хорошо, – сказала я, откинувшись на стул и пристально глядя на нее. – Обсудим условия?
* * *
– Так что мы заключили сделку, – сказала я, наблюдая за летящей через озеро серой цаплей. – Я как можно быстрей еду в Филадельфию, чтобы позаботиться о Анри-Кристиане. А она выходит замуж за Джоуи, отказывается от алиментов и разрешает Джоан уйти в монастырь. Хотя, наверное, лучше все оформить письменно. Так, на всякий случай.
Джейми молча смотрел на меня. Мы сидели на траве на берегу озера, в том самом месте, где я некогда рассказала ему, что случилось – и что случится.
– Она… Лири не трогала приданого Джоан. Девушка получит его, чтобы уехать и стать монахиней, – добавила я и глубоко вздохнула, чтобы голос не дрожал. – Наверное… скорее всего, Майкл уедет через несколько дней. Мы с Джоан могли бы добраться с ним до Франции, там я сяду на французский корабль до Америки, а Майкл присмотрит, чтобы Джоан благополучно добралась до монастыря.
– Я… – начал было Джейми, но я сжала его руку, и он умолк.
– Ты не можешь сейчас уехать, Джейми, я знаю, – тихо сказала я.
Он закрыл глаза, поморщился, и его рука напряглась в инстинктивном отрицании очевидного. Я крепко сжала его пальцы, не обращая внимания на то, что рука была правая, покалеченная. При мысли, что мы расстаемся и от следующей встречи нас будут отделять Атлантический океан и невесть сколько месяцев, сердце мое ухнуло в пятки, и я ощутила одиночество и страх.
Он поедет со мной, если я попрошу, даже если просто заставлю усомниться в правильности его решения. Но я не должна так поступать.
