В конце концов, в раю росло древо не Добра и Зла – а Познания. Его плоды могут быть ядовито-горькими, но мало кто от них откажется. Вот только назад дороги уже нет…
Именно это Роджер и доказывал в их споре.
– Мы же понятия не имеем, что тогда случится. Как он это воспримет. Представляешь, каково человеку узнать, что его мать была психованной ведьмой, которая убивала людей налево и направо? А отец – предатель и тоже убийца? Я сам долго не мог прийти в себя, когда твоя мать рассказала мне про Гейлис Дункан, а меня ведь отделяет от нее целых восемь поколений. И, предупреждая твой вопрос, – да, я предпочел бы не знать!
Она закусила нижнюю губу, но все-таки кивнула.
– Просто… я часто думаю об Уильяме, – наконец выдавила Брианна. – Не о Баккли, конечно. О моем брате. – Она чуть покраснела, как всегда, произнося это слово. – Мне ведь очень хочется, чтобы он знал правду. Но па и лорд Джон… они против и, наверное, они правы. У него своя судьба, притом хорошая. Они говорят, что если он вдруг узнает, то все изменится и он уже не сможет жить по-прежнему.
– Да, они правы, – прямо заявил Роджер. – Представляешь, каково осознать, что тебе восемнадцать лет врали в лицо? И более того – что ты внебрачный сын шотландского мятежника? Только. Не. В восемнадцатом. Веке.
– Титул-то у него не отберут, – возразила Брианна. – Па сказал, что по английским законам ребенок, родившийся в браке, считается наследником мужа, даже если точно доказано, что его отец – другой человек.
– Не отберут, но ведь титул придется носить, зная, что ты не имеешь на него прав и кровь у тебя недостаточно голубая. Тебя в лицо называют лордом, а за спиной шепчутся – и ты все слышишь. – Роджер легонько встряхнул Брианну за плечи, пытаясь как-то подкрепить свои доводы. – Как бы там ни было, правда разрушит его жизнь. Все равно что сидеть на пороховой бочке. Вот-вот рванет, только не знаешь когда.
– Хм, – только и сказала Бри, и это был последний аргумент с ее стороны. Однако Роджер понял, что спор еще не закончен.
Тем временем он проверил все окна и двери на первом этаже. Щелкнув выключателем, зашел в кабинет. Спать по-прежнему не хотелось, нервы натянулись, как струны. С чего бы? Может, дом пытается о чем-то предупредить? Роджер фыркнул. Ну конечно, в старом поместье, ночью, когда ветер бьется в стекла, трудно не думать о потустороннем. И все же обычно в этой комнате ему было уютнее.
Что не так?
Роджер бегло осмотрел стол, широкий подоконник с желтыми хризантемами (их туда поставила Брианна), полки…
И вдруг замер, а сердце екнуло от ужаса. Нет, украсть ничего не украли. Однако на полке было пустое место, а деревянная коробка с письмами Клэр и Джейми почему-то стояла ниже.
Роджер шагнул вперед, невольно погладив полированную древесину большим пальцем. Может, коробку переставила Энни Макдональдс? Нет. При уборке она никогда не передвигала чужие вещи. Ни в коем случае, ни при каких условиях. Даже брошенные в коридоре ботинки она приподнимала, выметала из-под них грязь и бережно ставила на прежнее место. Коробку она ни за что бы не тронула.
И Брианна не стала бы ее переставлять. Роджер это точно знал – хоть и не понимал откуда. Просто чувствовал.
Он взял коробку прежде, чем осознал, что делает.
Тревожный звоночек превратился в набат. Содержимое лежало вперемешку: дневники поверх писем, а не под ними, как обычно. Роджер вытащил бумаги, проклиная себя, что никогда их не пересчитывал. Как теперь узнать, что пропало?
Он перебрал письма: и прочитанные, и непрочитанные. Впрочем, о запечатанных конвертах можно не беспокоиться. Вряд ли их вскрывали: кто бы ни заглядывал в коробку, он явно не хотел, чтобы это заметили.
Распечатанные же Роджер наскоро пробежал глазами и быстро обнаружил пропажу – то самое письмо, написанное на самодельной бумаге Брианны, с засушенными цветами. Самое первое. Господи, что же в нем было? Ах да – «мы живы». А потом Клэр подробно пересказывала все, что случилось после взрыва и пожара в большом доме. Вот только… упоминала ли она о том, что они собирались в Шотландию? Может, и упоминала, черт возьми. И как теперь быть?..
Этажом ниже громогласной банши взвыла Аманда.
* * *
Роджер ворвался в ее комнату, на полшага опередив Брианну. Он подхватил дочь на руки и прижал к груди, к бешено колотящемуся сердцу.
– Джемми! Джемми! – рыдала Аманда. – Он ушел, ушел, УШЕЛ!
Девочка трепыхалась в руках Роджера, пиная его в живот.
– Эй, тихо, тихо, – зашептал он, пытаясь ее успокоить. – Все хорошо, Джемми жив-здоров, он у Бобби, помнишь? Завтра вернется.
– Он УШЕЛ! – Аманда извивалась, как уж на сковородке, не вырываясь, а скорее выплескивая свое горе и отчаяние. – Его нет, больше НЕТ!
– Солнышко, я же сказал, он у Бобби, он…
– Его здесь нет! – упрямо повторяла Аманда, закрывая лицо ладошками. – Нет со мной!
– Иди сюда, маленькая моя…
Брианна отобрала у Роджера зареванную дочь.
– Мама, мама! Джемми УШЕЛ! – Аманда вцепилась в Брианну, истошно мотая головой. – Его нет!
Брианна тем временем теребила девочку, проверяя, нет ли у нее жара и не вздулся ли животик.
– Его здесь нет, – ровно повторила она, пытаясь успокоить дочь. – Скажи мамочке, что это значит?
– Нет ЗДЕСЬ!
В полном отчаянии Мэнди боднула мать головой.
– Уф!..
Дверь в конце коридора скрипнула, и вышел Уильям Баккли, кутаясь в шерстяной халат Роджера.
– Ну и что тут за Содом и Гоморра? – пробурчал он.
– Он его забвал! Забвал! – вопила Мэнди, уткнувшись лицом в плечо матери.
Роджеру, как ни странно, передался ужас дочери. Он почти поверил, что стряслось нечто непоправимое.
– Вы знаете, где Джем? – зарычал он на Баккли.
– Понятия не имею, – удивленно ответил тот. – Его что, нет в постели?
– Нет, конечно! Вы сами видели, как он уходил! – огрызнулась Брианна и вклинилась между мужчинами. – Так, оба, хватит! Роджер, возьми Аманду. Я позвоню Мартине.
Сунув ему дочь, вяло запихнувшую в рот большой палец, она торопливо зашагала к лестнице, шелестя на бегу ночной сорочкой.
Роджер, уже заразившийся смятением и паникой, укачивал Аманду. Та выла от ужаса и горя, а он хрипло дышал и гладил взмокшими ладонями ее пижамку с Винни-Пухом.
– Тихо, chuisle
[68], – твердил он как можно спокойнее. – Тс-с… Все будет хорошо. Скажи папе, что случилось, и я все исправлю. Обещаю.
Мэнди икнула, пытаясь унять рыдания, и потерла кулачками глаза.
– Джемми, – всхлипнула она. – Хочу Джемми.
