– Нет. Хотя добровольно, может, и впервые.
– О, я польщена!
Он смотрел на меня с легкой улыбкой.
– И не зря.
Я дожила до того возраста, когда уже… Хотя, с другой стороны, Грей не должен реагировать на женские прелести так же, как остальные мужчины. Поэтому возникает вопрос.
– Зачем?
Застенчивая улыбка тронула его губы, и он приподнялся, облокотившись на подушку.
– Я… кажется, и сам толком не знаю. Возможно, это просто попытка соотнести воспоминания о минувшей ночи со… скажем так, реальностью.
Меня будто ударили под дых. Грей не мог знать, о чем я подумала в первый момент после пробуждения. Была секунда, когда мне показалось, что рядом со мной Джейми, что я чувствую тяжесть его тела. Я убедила себя в этом, поверила – а потом меня, как виноградину, расплющило осознанием, что его больше нет.
Неужели и Грей испытал то же самое, проснувшись и увидев рядом меня?
– А может, просто из любопытства, – добавил он с улыбкой. – Я уже давно не видел голых женщин – еще с рабских торгов в Чарльстоне.
– Сколько, вы сказали, прошло? Лет пятнадцать?
– Да нет, наверное, даже больше. Исобель… – Он запнулся, и улыбка увяла. Грей прежде не упоминал погибшую супругу.
– Вы никогда не видели ее голой? – спросила я уже не только любопытства ради. Он отвернулся, пряча глаза.
– Хм… нет. Она не… Это было… Нет.
Он откашлялся и так открыто посмотрел мне в глаза, что захотелось отвернуться.
– Я первый, – просто сказал он и откинул одеяло.
Перед таким приглашением устоять я не смогла. Да и любопытно было. Грей оказался стройным и подтянутым, но мускулистым. Живот несколько мягкий, но без лишнего жира и покрыт светлыми волосками, внизу темнеющими. Тело воина – уж я-то знаю. На груди с одной стороны несколько пересекающихся шрамов, два других, глубоких – на бедре, и еще один змеится молнией по левому предплечью.
Что ж, хотя бы мои собственные шрамы на теле не видать… Я сбросила простыню прежде, чем успела передумать. Грей с интересом уставился на меня.
– Вы очень красивы, – ласково сказал он, чуть заметно улыбаясь.
– Для женщины моих лет?
Пристальный мужской взгляд блуждал по мне: не оценивающе, а скорее беспристрастно.
– Нет, – сказал он в итоге. – Не для женщины ваших лет. Вообще не для женщины.
– А для кого тогда? – зачарованно спросила я. – Красива как скульптура? Объект искусства?
В каком-то смысле я себя так и чувствовала: статуэткой из музея, фрагментом исчезнувшей античной культуры, сохранившей остатки былого величия, которые странным образом приумножились сквозь призму времени. Никогда прежде себя так не оценивала – но Грей вполне мог воспринимать меня столь странным образом.
– Как мой друг, – просто сказал он.
– О. Спасибо. – Я была тронута.
Грей прикрыл нас обоих одеялом.
– И раз мы друзья… – приободрившись, начала я.
– Да?
– Просто хотела узнать… А вы… вы все это время были один? С тех пор, как ваша жена умерла?
Он вздохнул, но улыбкой дал понять, что вопрос его не разозлил.
– Если вам так интересно, я уже много лет довольно близок со своим поваром.
– С вашим… поваром?
– Не с миссис Фиг, – торопливо уточнил он, расслышав в моем голосе ужас. – Я говорю о поваре из поместья в Вирджинии. Его зовут Манук.
– Манук… Ах да!
Бобби Хиггинс рассказывал, что лорд Джон пригласил к себе поваром какого-то индейца.
– И это не только ради телесной потребности, – с нажимом уточнил Грей, перехватывая мой взгляд. – Между нами искренняя симпатия.
– Рада слышать, – пробормотала я. – А он… ну…
– Я не знаю, предпочитает ли он только мужчин. Даже сомневаюсь в этом… Надо признать, я удивился, когда он выдал мне свои желания. Но каковы бы ни были его вкусы, жаловаться я не вправе.
Я прижала пальцы к губам, не желая показаться вульгарной, – но это было сильнее меня.
– То есть вы не будете против, если он… найдет кого-то другого? И он тоже не станет вас ревновать?
У меня вдруг возникло нехорошее предчувствие. Не думаю, что вчерашнее повторится. Если по правде, я вообще пыталась убедить себя, что между нами ничего не было. И уж, конечно, не собиралась переезжать в Вирджинию. Но если вдруг все обернется так, что нам с лордом Джоном придется жить вместе… Я живо представила, как ревнивый индеец-повар подсыпает мне яду в суп или втыкает томагавк в спину.
Джон задумался, поджав губы. У него сильно отросла щетина. Белые волоски смягчали резковатые черты лица и в то же время делали его лицо незнакомым – прежде я видела Грея только идеально выбритым и ухоженным.
– Нет… между нами нет никакой… ревности, – сказал он наконец.
Я смерила его подозрительным взглядом.
– Уверяю вас, – чуть заметно улыбнулся он. – Все будет хорошо. Позвольте использовать одно сравнение. На моей плантации… то есть, конечно же, она принадлежит Уильяму, своей я называю ее по привычке…
Я хмыкнула, показывая, что можно обойтись и без столь любимых им подробностей.
– Так вот, на плантации, – продолжил он, не обращая на меня внимания, – за домом есть одна лужайка. Сперва она была совсем крохотной, с годами я ее увеличил, и она теперь граничит с лесом. Вечерами туда частенько забредают олени, чтобы покормиться тамошней травой. Иногда я вижу одного из них – особенного. Он вроде бы белый, но кажется, будто он – из серебра. Уж не знаю, то ли он выходит только в полнолуние, то ли я просто встречаю его лишь в лунные ночи. Но это зверь редкой красоты.
Взгляд Грея потеплел, и я поняла, что он видит перед собой не гипсовый потолок, а белоснежного оленя, залитого луной.
– Он появляется три-четыре ночи подряд, не более, а затем пропадает на несколько недель, а то и месяцев. А потом приходит снова – и я опять им любуюсь.
Тихо зашелестев бельем, Грей перекатился на бок.
– Понимаете? Это создание мне не принадлежит. Да я бы и не стал его присваивать. Его появление – дар, который я принимаю с благодарностью, но, когда он исчезает, я не чувствую себя покинутым. Просто радуюсь, что он так долго пробыл рядом.
– Хотите сказать, с Мануком у вас то же самое? И он с вами согласен? – зачарованно спросила я.
Грей с удивлением взглянул на меня.
– Представления не имею.
– Вы что… хм… не разговариваете в постели? – спросила я, стараясь быть деликатной.
Грей дернул губами и отвернулся.
– Нет.
