Кстати, это верно и для большинства отношений между людьми. Отсюда и военные романы, и сколоченные на войне большие состояния. Довольно парадоксально – впрочем, может, и логично (спроси у Роджера, существуют ли логичные парадоксы): то, что отнимает множество жизней и ресурсов, в итоге приводит к рождению детей и процветанию бизнеса.
Раз уж я заговорила о войне – мы все живы и, по большей части, невредимы. Твой отец был легко ранен в первой битве у Саратоги (их было две, и обе кровавые), и мне пришлось удалить ему четвертый палец на правой руке – тот, который не гнулся нормально, ты, наверное, помнишь. Конечно, это оказалось весьма болезненно (для меня не меньше, чем для него), но не так уж и трагично. Рана зажила, и, хотя рука все еще болит, она стала гораздо подвижней, так что, полагаю, в итоге ему это пойдет на пользу.
Пусть и с запозданием, но мы все-таки нашли корабль, плывущий в Шотландию. Этому сопутствовали совершенно невероятные обстоятельства. Завтра мы отплываем на «Ариадне», судне королевского флота Англии, – повезем на родину тело бригадного генерала Саймона Фрэзера. Я увидела его лишь незадолго до смерти, но он, похоже, был хорошим солдатом, и подчиненные его любили. Командующий английской армией в Саратоге, Джон Бергойн, сделал нечто вроде приписки к договору о капитуляции – согласно ей твой отец (он родственник бригадного генерала и знает, где проживает его семья) отвезет тело в Шотландию в соответствии с предсмертным желанием усопшего. Это было довольно неожиданно, но очень кстати, мягко говоря. Не представляю, что бы мы делали в ином случае, хотя твой отец утверждает, что кое-что придумал.
Перевозка тела, как ты понимаешь, дело тонкое. Но Костюшко (друзья, в число которых входит и твой отец, зовут его Кос. Впрочем, его все зовут Кос, потому что никто, кроме твоего отца, не может правильно произнести его фамилию. Твоему отцу он пришелся по душе, и это взаимно) предложил помощь. Знакомый Коса, лакей генерала Бергойна (и почему все не берут с собой на войну лакеев?), снабдил его свинцовой фольгой от бутылок (вряд ли можно винить генерала Бергойна в том, что он пристрастился к выпивке, – по моим наблюдениям, все солдаты здесь пьют по-черному, невзирая на военные действия), и Кос создал чудо инженерии: выложенный свинцом гроб (что крайне необходимо) на съемных колесах (тоже необходимо – по-моему, гроб весит целую тонну; твой отец утверждает, что лишь семьсот-восемьсот килограммов, но откуда ему знать, если он не поднимал его?).
Генерал Фрэзер был похоронен и пролежал в земле около недели, а потом его эксгумировали для перевозки. Неприятно, но могло быть и хуже. В его отряде состояли разведчики-индейцы, многие из них высоко его ценили. Некоторые даже пришли на церемонию вместе с шаманом (полагаю, это все же был мужчина, пусть и низенький, пухлый и в маске птицы), который щедро окурил останки дымом шалфея и зубровки (приятней пахнуть не стало, но дымовая завеса хоть немного скрыла неприглядное зрелище) и долго что-то пел над ними. Мне хотелось бы спросить у Йена, что именно пел шаман, но в связи с некими неприятными обстоятельствами, в которые я не стану вдаваться, Йена с нами не было.
О том, что конкретно произошло, я напишу в следующем письме – там все довольно запутанно, – а это мне нужно закончить до отплытия. Если вкратце, Йен влюблен в Рэйчел Хантер (она очаровательная девушка, из квакеров, что усложняет дело), а еще он с точки зрения закона стал убийцей и ему лучше не появляться вблизи Континентальной армии. В результате этого убийства (покойный при жизни был крайне неприятной личностью, так что, уверяю тебя, его смерть не стала большой потерей для человечества) оказался ранен Ролло (помимо поверхностной раны от пули у него сломана лопатка; он выздоровеет, но перевозить его нельзя. Пока мы будем в Шотландии, за ним станет ухаживать Рэйчел).
Всем известно, что индейские союзники уважали бригадного генерала, так что капитан «Ариадны» удивился, но ничуть не встревожился при известии, что гроб с телом будет сопровождать не только родственник генерала (с женой), но и могавк, немного говорящий по-английски (я сильно удивлюсь, если в королевском флоте кто-нибудь поймет, что в основном он говорит на гэльском, а не на языке могавков).
Надеюсь, это путешествие окажется не столь богато событиями, как первое. Если нам повезет, то следующее письмо будет написано уже в Шотландии. Скрести пальцы на удачу.
С любовью, мама.
Постскриптум: Твой отец настоял на том, чтобы добавить несколько слов к вышеизложенному. Он впервые пробует написать что-либо прооперированной рукой, и мне хотелось бы посмотреть, как она теперь работает, но он потребовал уединения. Не знаю, из-за содержания письма или же для того, чтобы никто не видел, как ему трудно. Наверное, по обеим причинам сразу».
Третья страница письма сильно отличалась от первых двух. Почерк был крупнее и размашистей обычного. Рука отца все же узнавалась, но буквы из-под его пера вышли широкими и не такими заостренными. Сердце сжималось не только при мысли об искалеченной руке отца, медленно выводящей букву за буквой, но и от того, что он счел нужным написать:
«Дорогая моя,
твой брат жив и невредим. Я видел его, когда он с английским войском покидал Саратогу. Они направятся в Бостон, а потом в Англию. Он больше не станет сражаться на этой войне. Deo gratias
[44].
Твой любящий отец,
Д.Ф.
Постскриптум: Сегодня День всех святых. Молись за меня».
Им об этом говорили монахини, а она потом сказала отцу, что, прочитав молитвы «Отче наш», «Аве Мария» и «Глория Патри» в День всех святых, можно спасти душу от чистилища.
– Негодяй, – пробормотала она, отчаянно всхлипывая и шаря в столе в поисках салфетки. – Знала ведь, что ты снова заставишь меня плакать. Уже не в первый раз.
* * *
– Брианна? – крикнул из кухни Роджер.
Странно. Она думала, что он еще час-другой пробудет в развалинах церкви. Вытерев нос, Брианна крикнула: «Иду!» – надеясь, что в ее голосе не слышны слезы. И лишь когда она прошла по коридору и увидела Роджера у приоткрытой кухонной двери, обитой зеленым сукном, то поняла, что и его голос звучал странно.
– Что случилось? – спросила она в тревоге. – Дети…
– С ними все в порядке, – прервал он ее. – Я попросил Энни свозить их в деревню за мороженым. – Он отошел от двери и кивком пригласил Брианну зайти.
Она замерла в дверном проеме. У старой кухонной раковины, сложив руки на груди, стоял мужчина. Увидев ее, он выпрямился и поклонился. Этот жест показался ей донельзя странным и вместе с тем знакомым. Прежде чем она осознала причину, он выпрямился и сказал с мягким шотландским акцентом:
– К вашим услугам, мадам.
Она посмотрела ему в глаза – точно такие же, как у Роджера, затем бросила дикий взгляд на Роджера, чтобы убедиться в этом. Да, похожи.
