– Чай, – сказала я и разозлилась на себя за то, что приняла его условия. Это неправильно. Но как мне себя вести? Как пленница? Но Ян не украл меня, а спас.
В этот день он старался держаться от меня подальше. Иногда подходил, ставил на тумбочку чашку с чаем и оставлял таблетки.
На следующий день к вечеру мне стало еще лучше. Я уже спокойно расхаживала по квартире и косилась на рюкзак, думая над тем, когда пора сваливать. Сейчас или подождать? Может, ближе к ночи?
Со второго этажа спустился Ян. На нем была черная футболка-поло и черные джинсы, сверху – рубашка в черно-белую клетку нараспашку. На ногах черные кеды-слипоны.
Он видел, что я кошусь на стоящий в углу рюкзак. Знал, что я задумала.
– Хочешь уйти? – В его взгляде читалась боль.
Я кивнула.
– Тебе нечего бояться здесь. Я не причиню тебе вреда.
– Уже причинил, – сказала я с горечью. – Ты причинил мне столько боли, что хватило бы на всех жителей этого дома.
Он засунул руки в карманы.
– Я не хотел, чтобы ты видела эту комнату. Хотел защитить тебя.
– Защитить? От кого?
– От меня.
– Да кто же ты такой, черт побери? – прошептала я.
Он не отводил от меня взгляда. В его глазах я видела раскаяние, сожаление и власть. Сила его взгляда вдавливала меня в стену.
Ян стоял у лестницы. Высокий молодой мужчина с черными волосами чуть выше плеч. Он был таким чужим для меня сейчас. Но я для него – нет. Я сглотнула предательский комок страха и спросила:
– Почему я? Почему ты выбрал меня для своих… игр?
– Нет никаких игр, Стефа, – горько сказал он.
– Так что же тогда? Кто ты, Ян? Почему ты следил за мной? Ты делал записи в этой чертовой папке, собирал мои фотографии. Зачем ты это делал? Ты что, безумный фанатик? Зачем я нужна тебе? И почему именно я? – в отчаянии спросила я.
Во мне уже не было злости, только безысходность и непонимание. Почему он следил за мной? Почему спас? Как он смог прийти тогда, когда мне острее всего была нужна помощь?
Ян отошел к окну и посмотрел на небо так, словно одна половина звезд была его собственностью, а вторую он собирался прикупить в ближайшее время. Или украсть? Он крадет чужие жизни, почему бы не украсть звезды? А затем он рассказал мне свою поразительную историю, от которой я разбилась на миллион осколков.
Часть IV
Ян
Глава 1
Мои родители родились и жили в Москве. Мне было шесть, когда мы с мамой в новогодние праздники поехали на ледовое шоу. Мы переходили дорогу в плотном потоке, светофор горел зеленым. Водитель серебристой фуры не справился с управлением, на обледенелой дороге его занесло, и она врезалась в толпу людей, переходящих дорогу. Грузовик скользил по льду, будто вместо шин у него были коньки.
В тот момент люди казались мне неживыми. Они был похожи на роту пластмассовых солдатиков, а фура была большим мячом. Кто-то кинул мяч на солдатиков, и они попадали набок. Нам повезло, мы только начали переходить дорогу. Мама оттащила меня назад на безопасный тротуар и прикрыла рукой глаза, чтобы я не видел кровь. Но я и так не видел ее. Почему-то все было зеленого и серебряного цвета. Зеленые солдатики. Зеленый светофор. Серебряная фура. Серебряный снег. Никакой крови я не видел, хотя, думаю, ее было много. Погибло двенадцать человек.
Тогда я не знал ничего о теории вероятностей и законе случайных событий. На шоу мы так и не пошли, купили билеты на другой день, когда окончательно оправились от произошедшего. Все полтора часа шоу я думал о том, что будет в следующий раз? Если такая авария произошла сейчас, возможно, это случится еще раз? И если да, то повысятся ли мои шансы на смерть с учетом того, что в этот раз я остался жив? Конечно, мои мысли были куда примитивнее. Я был ребенком, мозг которого был свободным от формул и расчетов. Только чистые догадки. Я смотрел, как танцующие артисты легко разрезают лед коньками и выписывают круги, а перед глазами стояла та самая фура, пешеходы, которые складывались под ней, как смятые в кулаке картонные фигурки.
Дома я взял монетку и стал подбрасывать ее, записывая те комбинации, которые выпадали. Орел, решка, орел, орел…
Что, если подбрасывание монетки – это и есть авария на пешеходном переходе. Орел – мое чудесное спасение в аварии, а решка – моя смерть.
В первый раз выпал орел. Что выпадет следующим? Я подбрасывал монетку снова и снова. Чаще всего после орла второй выпадала решка. Я стал бояться пешеходных переходов, серебряных грузовиков и зеленых солдатиков. Страх прошел, когда я познакомился с теорией вероятностей и узнал, что шанс выпадения решки после орла составляет ровно пятьдесят процентов. Если в следующий раз случится подобная авария, шанс умереть будет равен шансу выжить.
Я слишком рано нашел себя в цифрах, теории вероятностей и программировании.
Мне было семь лет. Мне не нравилось, что в компьютерных играх мои герои так быстро умирают. Я стал копаться в настройках, быстро разобрался в том, что представляет собой рабочая сторона игры, внес пару изменений – и теперь у меня были вечные жизни, вечные патроны и лучшее оружие.
Я стал копаться в других играх, находил уязвимости и взламывал их. Пока я не искал в этом корыстной выгоды, мне просто нравилось улучшать условия в игре для своих персонажей. А потом я понял, что на этом можно зарабатывать.
В двенадцать я стал взламывать разные простенькие азартные игры, получал доступ к профилям игроков, переводил на свой игровой счет их виртуальные деньги и продавал их другим за реальные.
Это был мой первый самый крупный доход. Я хранил деньги на виртуальном кошельке и ничего не говорил родителям.
В четырнадцать я взломал систему учета в институте сестры, чтобы исправить ей оценки, а из своего дома в Москве взломал терминалы оплаты метро Сан-Паулу. Просто так. Случайно наткнулся на сайт.
В пятнадцать я взломал сервер летних Олимпийских игр в Афинах. Атаковал аккаунты популярных видеоблогеров на Yahoo!
Моей странной мечтой было взломать бортовой компьютер дорогого авто, а еще перехватить управление самолетом. Но на это потребовались бы годы, а я знал – время утекает.
Меня ловили. И в двенадцать, и в тринадцать, и в четырнадцать. Когда я пытался взломать сайты интернет-магазинов, чтобы получить данные к банковским картам пользователей, или когда хотел украсть личные данные знаменитостей.
Меня затаскали в отделение по делам несовершеннолетних, но везде я выходил сухим из воды. Мне не было шестнадцати, я не мог нести уголовную ответственность.
Мои родители сидели как на иголках, каждую минуту ожидая, что в дом вломятся полицейские.
Я всерьез увлекся теорией вероятностей и законом случайных чисел. Я мог сказать, в какой день в школе меня спросят домашнее задание, а в какой нет. Этот фактор зависел от разных вещей: какой сегодня день, идет ли на улице дождь, когда у учителя день зарплаты, когда меня спрашивали последний раз, кого спрашивали вчера. Я рисовал графики и писал формулы. Если провести расчеты и оставить чистое распределение, я мог дать ответ. Он был верным ровно в том количестве случаев, которое позволяло мне выходить хорошистом в конце четверти, не особо изнуряя себя таким неблагодарным делом, как выполнение домашних заданий.
