Не обращая никакого внимания на дискомфорт репортеров, Максимилиан провел для меня краткий инструктаж по вождению и помог отрегулировать шлем. Я не стала пояснять, что квадроциклом не раз управляла, а со шлемом-то уж точно умею обращаться, но, хихикая и смущаясь, совершенно по-женски принимала помощь принца.
Мы проехали к импровизированной линии старта, выделенной красными лентами, и остановились, преувеличенно сильно и громко газуя. Максимилиан хитро посматривал на меня, по-видимому, уже уверенный в своей победе, но я, несмотря на то, что по заверениям психологов мужчины очень любят побеждать, проигрывать ему не собиралась.
Охранник дал отмашку и, в первую секунду забуксовав на месте, мы рванули вперед. Камни вырывались из-под колес, разлетаясь в разные стороны и заставляя журналистов, подъехавших слишком близко и вытягивающих шеи в ожидании сенсации, трусливо уворачиваться.
Победить принца мне не удалось. Маршрут наш был просто великолепен — через горные реки, лесные тропинки, мимо озера и вдоль красочного обрыва. Охранники не отставали, журналистам периодически удавалось поравняться с нами, но перегруженный внедорожник зачастую не мог выдержать такой темп движения по бездорожью. То и дело я отвлекалась на пейзажи, тем красочнее, раз наблюдала их в свете не палящего еще солнца, и Максимилиан вырывался вперед, в азарте ничего вокруг не замечая. Я спохватывалась, квадроцикл ревел, подчиняясь моему желанию ехать быстрее, и даже сквозь толстый защитный костюм слышен был жар раскаленного двигателя, но в итоге, принц первым пересек финишную черту. Снимая шлем, подошел к моему квадроциклу, и помог подняться.
— Ты победил, — с досадой констатировала я.
Максимилиан довольно пригладил встрепанные волосы.
— Надеюсь, ты не станешь утверждать, что поддавалась мне.
— Хотела бы я так сказать, но это неправда, — признала я. — Все было честно.
— Да брось, — принц шутливо меня приобнял. — Если бы трасса была знакома, ты бы обязательно выиграла.
Журналисты, даже не выходя из внедорожника, защелкали камерами и я отстранилась, предвидя заголовки газет «Нежности принца с одной из невест». Такой милый, хотя пока что и дружеский жест, был испорчен густым налетом показушности, который был неизбежен в окружении такого количества репортеров. Принц правильно понял мое настроение и досадливо поморщился.
— Если нас оставят на пять минут, позволю сфотографировать свое поместье изнутри, — Максимилиан вроде бы ни к кому не обращался, но журналисты быстро посовещавшись, что-то прошептали водителю и внедорожник, взвизгнув тормозами, умчался.
Принц расслабил плечи и, запрокинув голову, глубоко вздохнул.
— Ты же принц, — задумчиво сказала я. — Неужели не можешь ограничить деятельность журналистов рядом с собой?
— Их нахождение рядом было неизбежно всегда и, тем более, неотвратимо сейчас. Страна должна полюбить будущую императрицу, а чтобы познакомить с ней граждан, необходимы камеры, камеры, много камер. Так приятно хотя бы секунду, хоть немного побыть без опеки.
Я красноречиво взглянула на троих охранников, к побегу репортеров не присоединившихся.
Максимилиан улыбнулся.
— Это мои братья по несчастью. Они охраняют меня с детства и у них так же, как и у меня, не бывает выходных. Вик, Марк и Базрад.
Охранники опять синхронно кивнули. Я с недоумением покосилась на них и мысленно восхитилась принцем, который был в состоянии различить этих, на мой взгляд, совершенно одинаковых людей. Хотя, возможно, он просто знает, как их зовут, а кому какое имя принадлежит, не в курсе.
— Ты очень задумчива, — неожиданно сказал Максимилиан, понаблюдав за моим лицом. — Улыбаешься, осматриваешься вокруг с интересом, а затем, словно по щелчку, в глазах появляется тревога.
Я очень удивилась — принц не производил впечатления настолько внимательного и чувствительного человека. И находясь под влиянием его чуткого наблюдения, нестандартного для человека такого положения, призналась:
— За Отбором, там, в обычной жизни, у меня осталось неоконченное дело.
— Несчастная любовь? — мне показалось, или Максимилиан погрустнел?
— Нет, что ты. Расследование. Передавая документы коллеге, я посчитала дело закрытым, но, как выяснилось, еще очень многое не сделано, не проверено и не предпринято. Это мучает меня, и занимает большую часть моих мыслей, извини.
— Ты хочешь уйти? — помолчав, уточнил принц. Я даже засмеялась, услышав такое предположение:
— Опять нет. Просто ты поинтересовался тем, что меня беспокоит, и я рассказала…
— Это будет интересно, — принц сложил руки на груди, и я даже вздрогнула, в который раз заметив схожесть его с дядей. — Если дело только в том, что тебе нужно совершить какие-то следственные действия, то я могу помочь.
Я непонимающе нахмурилась, но принц лишь подмигнул и обернулся к возвращающимся журналистам.
ГЛАВА 8
Что имел в виду Максимилиан, в этот вечер выяснить так и не удалось — журналисты подоспели очень не вовремя. По их раздосадованным взглядам сразу стало понятно, что подслушать наш разговор не удалось, несмотря на новомодные шпионские штуки, которые в настоящий момент они прятали в карманы. Мне и принцу пришлось сделать несколько совместных фото, дабы успокоить расшатанные сегодняшним вечером нервы репортеров, и тепло попрощавшись, мы расстались. Максимилиан отправился в поместье, устраивать обещанную экскурсию, а меня вернул во дворец один из охранников.
По возвращении, у дверей спальни меня ожидала делегация хмурых и сонных невест, но я настолько утомилась, что проигнорировала их — прошла в комнату и закрыла на замок дверь.
Думала, придется сооружать баррикады, но обошлось без крайних мер — ограничившись возмущениями, девицы разошлись. Я же перед сном вспоминала события сегодняшнего дня, и размышляла. Должна признаться, Отбор принимал для меня несколько иное значение, чем просто задание, данное начальством. Появлялись симпатии, подобие дружбы, собственный интерес. К тому же, у меня не было возможности следить за принцем, и единственным достижением оставалась слежка за белокурой нимфой в первый день пребывания во дворце, да и то, вряд ли можно с уверенностью заявить, что девушка имеет отношение к заговору. Уснула я не скоро, и обрывистый короткий сон запомнился только пребыванием в нем Виктора.
Ранним утром все невесты были разбужены истошным воплем, доносящимся из чьей-то спальни. Пока девушки решались выглянуть в коридор, дабы выяснить, что происходит, несвязные крики переросли в обличающие, которые состояли в основном из мата.
Когда я распахнула дверь, уже представляя чей-то хладный труп, глазам моим предстала удивительная, если не странная, картина. Две невесты вцепились друг другу в волосы и валялись на полу. Девушка-блондинка в сиреневом пеньюаре оказалась чуть крепче, и, подмяв под себя соперницу, пинала ее ногами. Другая девушка с кудрявыми темными волосами, лишенная возможности нападать, выкрикивала такие витиеватые ругательства, что даже у меня, привычной к не сдержанным на слова преступникам, вяли уши. Зрелище, прямо сказать, было не для слабонервных — разноцветные пряди волос валялись на полу, окружая эту странную парочку, пеньюар одной бесстыдно задрался, демонстрируя всем желающим голый зад, а пеньюар второй девицы совсем изорвался.
