— Я точно не знаю, нужно спросить…
— Зачем ты Рыбалова отмазал?
— Я отмазал?!
— Зачем ты его отпустил?
— Да, отпустил…
— Он твоего пацана зарезал, а ты?..
— Он сбежал… — Сафрон понял, что сам загнал себя в тупик, замолчал, опустил голову, исподлобья, с беспомощной злобой взглянул на Степана.
— Не сбежал он. Ты его отпустил. Чтобы он убил меня… Рыбалов мог. Он очень хорошо для этого подготовлен… Ты сделал правильную ставку, Сафрон.
— Не понимаю, о чем ты.
— Теперь моя очередь.
Степан понимал, что Сафрон готов к схватке, и взять его будет непросто, но очень хотел покарать этого ублюдка. Рыбалова нет, показаний не будет, а догадки к делу не пришьешь. Выкрутится Сафрон и снова возьмется за старое.
Степан тараном врезался в Сафрона, впечатал его в стену, для начала врезал локтем в солнечное сплетение… Остановился он лишь после того, как Сафрон запросил пощады.
— Я скажу…
Степан подошел к умывальнику, набрал в ладонь воды, смочил вспотевший лоб и услышал:
— Не заказывал я тебя… Рыбалов реально сам… — Сафрон поднялся с пола, сел на шконку.
В глаза Степану он старался не смотреть.
— Кто убил Каблукову?
— Он убил.
— Зачем?
— Так подставила она их с женой. Завалила Бродилова, позвонила им, чтобы ее забрали. Они подъехали, а там труп. Каблукова это взбесило, вот он Лизу и придушил…
— Он сам тебе это сказал?
— А тебе что сказал?
— Ты на вопрос отвечай.
— Он тебе ничего не говорил… — Сафрон расплылся в улыбке. — На пушку берешь, начальник!
— Что тебе Каблуков рассказывал?
— Да ничего такого… Бродилова, говорит, Каблукова убила… А я ему тебя не заказывал, так что не надо меня грузить.
Настроение у Сафрона поднялось. Он охотно рассказал все, что услышал от Рыбалова.
Степан выслушал его. С паршивой овцы хоть шерсти клок.
Глава 19
Комов озадаченно поскреб щеку. Раздражение у него там после неудачного бритья, но он как будто и не замечал этого.
Зато Степан ощущал пластырь на своей шее. Если бы не Лия, лежал бы он сейчас в морге.
— Да, дела… С Сафроном надо решать, — сказал Федот.
— Как?.. Сегодня уже адвокат был. Жалоба поступила. Налицо применение мер физического воздействия в отношении задержанного.
— Душу отвел, и то хорошо.
— Он отдает нам кафе и магазин бытовой техники.
— Это еще лучше… — оживился Федот. — Ты спросил, а он согласился?
— И не собираюсь спрашивать. Просто поставил перед фактом.
— А он?
Степан качнул головой. Не хотел он вчера начинать неприятный для себя разговор, но как-то слово за слово… Нехорошая тема. Ему не хотелось ее поднимать.
— А Бродилова Лиза убила.
— Рыбалов сказал?
— Рыбалов. Сафрону…
— Ну да, Рыбалов человек жестокий, — сказал Комов. — Он не одобрил бы, если бы его жена скрывала преступницу.
— Это ты о чем? — спросил Степан.
— Да Бродилову вспомнил… Ты вот думал, что Рыбалов — жалкое ничтожество. Она сказала, что он жестокий человек и повела себя так, как будто лишнее сболтнула.
— А что лишнее? Рыбалов — еще тот фрукт.
— А почему она сочла это лишним?
— Да потому что в одном хоре с Любой пела.
— Вместе нас в заблуждение вводили.
— Да уж.
— А давай с самого начала… — сказал Комов. — Убили Бродилова. Кому это выгодно? Кто наследство получает?
— Его бывшая жена.
— Ей было это известно?
— Я так понял, что да…
— А наследство большое. Достаточное для того, чтобы убить человека. Бродилова так и сказала.
— Очень интересно.
— Она всегда мечтала убить мужа.
— Лучшая защита — нападение… У них там одна скрипка на двоих.
— На троих.
— А третий лишний. Он в морге.
— Так же, как и четвертый… Интересно, где сейчас наша новоиспеченная вдовушка?
— Я звонил Кулику, — сказал Степан. — Он ходил к Рыбаловым, Любы дома нет.
— Есть вторая вдовушка. Может, у нее?
Степан поднялся, оправил полы пиджака.
— По коням? — Федот тоже встал.
Дорога отняла у них тридцать шесть минут. Дверь им открыл высокий статный мужчина. Видимо, Кливцов. Рубашка, джинсы, поверх всего этого — кухонный передник. Откуда-то из комнаты выскочила симпатичная девочка лет пяти. Суббота — для нормальных людей выходной день. Вся семья должна быть в сборе.
— А-а, татарская милиция! — Мужчина усмехнулся.
— Нам бы с Викторией Александровной поговорить.
— Нет ее. Скоро будет.
— Мама дома сегодня не ночевала! — сказала девочка и спряталась за шкаф.
— А где ночевала? — Федот пристально смотрел на мужчину.
— У подруги. Мы с ней немного поссорились, — ответил Кливцов и поморщился.
— С подругой поссорились?
— Нет, с женой… Не надо передергивать.
— А с Любой не ссорились?
— Нет… С какой Любой?
— А где живет подруга?
— Этого я сказать не могу… Не знаю.
— На даче, — донеслось из-за шкафа.
Кливцов натянуто улыбнулся и сказал:
— Василиса, ты права, как и всегда… У подруги есть дача.
— А вас почему не взяли? Погода отличная, шашлыки, все такое.
— У меня работа… В любой момент могут позвонить…
Ярослав нервничал, вилял, и Степан это видел.
— А я маме говорила! — с обидой в голосе сказала Василиса.
— Где дача?
— Я не знаю.
— Василиса, ты же знаешь, где дача? — спросил Федот.
— Вы не имеете права допрашивать ребенка! — вскинулся Кливцов.
— Где? — жестко спросил Степан, надвигаясь на него.
У Василисы был отец, а его убили. Девочка осталась сиротой. Возможно, Кливцов имел отношение к этому. Если так, то зря он возмущался.
— На другой даче! — снова подала голосок Василиса.
— На какой другой?
— Я одну знаю, а другую нет, — заявил Кливцов.
