С тех пор она всегда была с ним заодно, играла в его команде, восхищалась им, поддерживала, воодушевляла, подгоняла. А еще она была молода, очаровательна, жизнерадостна и… и… У него перехватывало дыхание, когда он пытался сформулировать, что так влекло его к Гане. Он быстро понял, что рискует влипнуть всерьез, а потому первое время пытался сохранять дистанцию — не звонил неделями, избегал говорить о чувствах. Она не обижалась. Она вообще не обижалась на него, и, наверное, ни на кого на свете. Это существо весело и отважно шло по жизни, выставив вперед свои конопушки.
Она напоминала ему ныне заматеревшую актрису, символизирующую для его ровесников мечту о первой любви. Девушка-весна. При этом вполне практичная молодая дама. Перспективный сотрудник, менеджер среднего, а в ближайшем будущем уже высшего звена. Без пяти минут кандидат наук в области управления некоммерческими организациями. О, как безнадежно он отстал от своего времени!
Вот ее он ревновал. Он видел, как привлекает мужчин ее летучая женственность. Она говорила, что любит его, и он ей верил — он верил женщине, просто смех! Но это происходило здесь и сейчас. В любую минуту ветер перемен мог подхватить это невесомое существо и унести от него навсегда. Общаясь с ней, он раскрыл еще один секрет этого поколения — его не остановить, если оно чего-то хочет. Как не остановить бегущего бизона и поющего Кобзона. Их с Таней любовь вечна, но он может потерять ее в любой момент.
Танина мама давно переселилась в деревню, поближе к земле и чистому воздуху. Бывшая коммуналка на Серпуховке оказалась в их распоряжении. Затхлости и осыпающейся штукатурки уже не было и в помине. Несколько лет назад Таня сделала, как она сама шутила, «евроремонт». Ремонт был еврейским, квартиру приводили в порядок ее приятели, зарабатывавшие стартовый капитал для отъезда в Америку и Израиль.
Вадим ревновал к ним, как и ко всем мужчинам, когда-либо приближавшимся к Тане больше чем на десять шагов, и даже с притворным равнодушием расспрашивал, как там устроились друзья-строители на Западе — или на Востоке? Пишут ли, приглашают в гости? Таня невозмутимо отвечала. И пишут, и приглашают. У одного уже трое детей. Другой переехал в Канаду, практикующий адвокат. Третий работает в Силиконовой долине, женился на пуэрториканке, купил трехэтажный дом с фонтаном. Съездим посмотреть?
А квартира получилась замечательная, воплотив ностальгию по наивной помпезности советских времен. Обои в цветочек, сталинская лепнина на потолках, на кухне вместо нудных шкафчиков — громоздкий буфет, выкрашенный белой масляной краской. Вадим вначале удивился такому выбору, а потом понял, что для Таниного поколения это уже ретро, как пельмени в квадратной пачке, «тот самый» чай со слоном, конфеты «Белочка», герб СССР на майке и портрет Маркса в кабинете финансового директора. Появилась уже такая мода, или ему музыкой навеяло?..
Он позвонил Тане из Петрозаводска и сказал, что у него проблемы в семье и он поживет у нее некоторое время. Нет, малыш, не прямо сейчас. Сейчас меня и в Москве нет. Через некоторое время.
— No problem, — ответила она, по обыкновению не задавая вопросов. — Предупреди, я ключ оставлю у вахтерши.
Глава 10
«В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой…» Белую шелковую ветровку на алой подкладке он купил в Италии больше ради пижонства, нежели из почтения к Булгакову. Теперь ее пришлось отдать Кириллу. Жаль, тем более, что носить хорошие вещи инженер не умеет, и это видно невооруженным глазом. Но видно только Вадиму.
В прошлом он никогда не задумывался о выгодах и проблемах, которые приносит близнецам их сходство. Их с братом никто не путал — между ними лежали тысячи километров. Впервые на мысль о том, что похожесть двух людей можно как-то использовать, навела его Таня.
Она много рассказывала о своем детстве, о школе, о спорте — она занималась спортивным ориентированием. Он любил ее слушать. В ее изложении самые обыденные вещи становились литературой, обретали фабулу и композицию. Таким маленьким, но ярким эссе была история с близнецами.
— Я только-только пришла в секцию и знакомилась с ребятами, — говорила Таня, вскидывая узкие ладони в особой, одной ей свойственной жестикуляции. — Меня подвели к двум мальчикам — на мой взгляд, абсолютно непохожим, — и сказали: «Это Калашниковы, Вася и Леша. Смотри, не спутай их, потому что они близнецы».
— И все! — Танины руки сокрушенно падали, как крылья усталой птицы. — С этого момента и все три года наших совместных занятий я не могла отличить Васю от Леши, хоть ты тресни! Хотя встречалась с ними по три раза в неделю. Только когда они были вместе — тогда становилось видно, что у Васи подлиннее нос, а у Леши более острый подбородок. Но по отдельности — просто караул. Когда на маршруте спрашивали, у кого компас, я отвечала: «У кого-то из Калашниковых». На самом деле я знала, У КОГО, но не знала, КТО он — Леша или Вася. А признаться в этом было стыдно. Хотя — клянусь тебе, — если б мне не сказали, что это близнецы, мне бы и в голову не пришло, что они вообще родственники.
Обдумывая свою комбинацию с Кириллом, Вадим вспомнил этот Танин рассказ. Различить близнецов по носам, подбородкам, умению носить стильную одежду легко, если есть возможность сравнить их между собой. Разглядывая двойняшек поодиночке, люди путаются, потому что лишены точки отсчета. Как разобрать, чей нос длиннее, если перед тобой только один нос?
Конечно, близнецы-подростки похожи куда больше, чем взрослые мужики, прожившие каждый свою жизнь. И братья Колосовы не исключение — они совершенно разные, если поставить их рядом. Но у них такая колоритная внешность, что их не спутаешь ни с кем другим, а вот между собой легко перепутать, особенно если не знать, что их двое. Но этого никто и не знает! Во всяком случае, в Москве всех, кто это знал, уже нет в живых. Мама умерла давно, а год назад не стало Степана Алексеевича.
Он мысленно проходил с братом привычный маршрут. Заставленный машинами двор с аккуратно подстриженной травкой, нелепая скамейка на газоне. Зеркально-голубой подъезд, магнитный ключ от входной двери и тихий металлический свист, означающий, что Сезам открылся. Небрежный кивок консьержке, лениво отползающая дверь лифта, беглый взгляд в зеркало — только не пялься ты, дурак, на хромированные стены, ты здесь третий год уже живешь. Впрочем, в этот час в лифте никого, кроме тебя, не должно быть.
Дымчатый мрамор холла. Ключ от лестничной площадки, поворот налево и еще раз налево, не заблудись, здесь тебе не карельские леса. Ключ от квартиры, один и второй, порядок неважен… Выход на финишную прямую. Соберись, не торопись и не нервничай, выключатель справа, но если Алина дома, то свет должен гореть. Повесь свой прокураторский плащ на вешалку, ты ведь не забыл, где она, и руки не дрожат.
Собака? Собака не выйдет тебе навстречу, она тебя не любит. Но это меня она не любит — возможно, с тобой сложится по-другому. К счастью, Фагот хорошо воспитан и не реагирует на посторонних людей, иначе на всем плане пришлось бы поставить жирный крест — ведь собачий нос не обманешь.
