Она вошла в квартиру, смутно чувствуя что-то неправильное, какое-то отклонение от обычного хода вещей, но ей было не до невнятных ощущений. Его не было. Алина, не зажигая света, села на диван, засунула ледяные руки под мышки и закрыла глаза. Жаль, но это не страшно. Он скоро придет, надо только набраться терпения и дождаться. Вот так сидеть и ждать, ждать, ждать. Ей хотелось снять одежду, полежать в джакузи, выпить чаю, но она боялась шевелиться, как будто любые действия могли разрушить ее ожидание, и тогда придется начинать сначала.
Из оцепенения ее вывел пес. Подошел, свернулся под боком, положил морду ей на колени. «Господи, Фагот! — спохватилась она. — С тобой же не гуляли! Подожди немножко, псина, хорошо?» Она потрепала собаку за длинные уши, заглянула в круглые карие глаза: ты-то все знаешь? Молчишь…
Когда она решила взять щенка, один крупный собачник спросил:
— Кого вы хотите — сторожа или друга?
— Друга, — ответила она без колебаний.
— Тогда берите охотничью. Охотничьи псы воспитаны в убеждении, что человек — друг. Но любой человек, понимаете? Может быть, она облает вашего обидчика на улице, но не защитит дом от чужого.
Ей не надо было защищать дом. Фагот встречал приветственным лаем каждого входящего и ставил на него лохматые лапы — знакомился. Вадима этот лай раздражал, они с собакой вообще не ладили, и Фагота пришлось водить на специальный курс дрессуры, где он вообще разучился лаять в помещении и набрасываться на гостей.
К Другому пес отнесся так же радушно, как ко всему остальному человечеству. Он недолюбливал только грязных, пахнущим потом и перегаром бомжей, а от мужчин, бывающих в этом доме, всегда пахло хорошо.
Переодеваться не было сил. Алина нацепила на Фагота поводок и вышла на улицу как была, в узкой юбке и пиджаке, только туфли надела без каблука. Прогулка затянулась, потому что Алина решила, что чем позже она придет, тем больше шансов застать Дика, а возвращаться в пустую квартиру ей не хотелось. Они прогуляли до сумерек, и когда вернулись, в доме было уже совсем темно. И по-прежнему никого.
Не снимая обуви, Алина подошла к телефону и набрала его номер. Обычно они не звонили друг другу, соблюдая неписаное правило автономии. Но сегодня слишком многое происходило не по правилам.
В трубке сначала стояла потрескивающая тишина, а потом раздались очень громкие гудки и одновременно послышался звук, который заставил ее вздрогнуть. Это была мелодия из «Шербурских зонтиков» — звонок его мобильника. Аппарат лежал здесь же, на журнальном столике, и увлеченно наигрывал трогательную музыку.
Она положила трубку, уговаривая себя, что он просто забыл телефон дома, но уже сама себе не веря. Прошла по квартире, зажигая свет и открывая шкафы. Вся его одежда была на месте, кроме пары джинсов и джемперов; его любимая белая ветровка с «кровавым подбоем» висела на вешалке в прихожей. «Значит, вернется, — без надежды сказала она себе, — он никогда не расстается со своим прокураторским плащом». Но ведь ветровку любил не Другой, а Вадим, ее настоящий, вернее, прошлый муж. И раз он отдал ее Другому в придачу к жене, значит, все-таки мог с ней (тогда уж — с ними) расстаться. Странно, до сих пор она об этом не задумывалась.
Она коснулась алого шелка подкладки и помотала головой, отгоняя воспоминание о крови на лице той девушки. Машинально подергала дверь, проверяя, заперла ли замок после собачьей прогулки. И вспомнила, что ее насторожило, когда она вернулась из милиции. Дверь! Дверь была открыта, но она спешила увидеть Дика и не обратила на это внимания.
Значит, что-то случилось, иначе он не убежал бы, позабыв запереть квартиру. Убежал стремительно, даже мобильник оставил. Может, ему нужна помощь? Она поймала себя на желании позвонить Тимуру.
Надо успокоиться. Все в порядке, он ее не бросил, просто ему срочно понадобилось куда-то уйти. Она ведь ничего не знает о жизни, из которой он к ней пришел. Он найдется, и они вместе решат все его проблемы. И тогда — да, так и будет! — она расскажет ему наконец, что все знает; ложь и недомолвки уйдут из их жизни, и останутся только нежность и гармония. Сейчас она переоденется, выпьет чаю и будет ждать дальше.
Алина вернулась в свою комнату, сменила уличную одежду на домашний костюм, открыла секретер, чтобы положить на место браслет и цепочку, и закусила губу: шкатулка для драгоценностей была пуста.
Под утро, еще раз осмотрев квартиру, она обнаружила пропажу антикварных настольных часов и пяти тысяч долларов, хранившихся в тумбочке и предназначавшихся на текущие расходы. Крупные ценности вроде столового серебра, мейсенского сервиза и электроники были на месте.
Она не стала никому звонить.
Фагот опять привел ее в чувство, напомнив о прогулке. «Через десять минут», — попросила она собаку. И нырнула под горячий душ. Времени на джакузи уже не оставалось. Ладно, потом.
«Уже было несколько морозных утренников», — выпало из памяти что-то давнее, детское — «Серая шейка», рассказы русских писателей. Как раз в такой морозный утренник она и попала — как-никак конец августа. На газонах лежали клочья тумана, солнце еле пробивалось сквозь молочные облака. Выскочив из дома распаренная, с мокрой головой, Алина тут же замерзла и всю дорогу бежала вприпрыжку к полному восторгу Фагота. На этот раз прогулка получилась короче обычной, но Алина взбодрилась и даже слегка повеселела от быстрого движения. Кроме того, ей в голову пришла одна мысль, но проверить ее можно было только дома.
В квартире она быстрыми шагами прошла к секретеру. Вот она! Стоит на полочке, как ни в чем не бывало. Слава Богу! Неизвестно пока, за что, просто слава Тебе, Господи, что Ты есть. Алина перекрестилась и поцеловала икону в темном окладе, хотя, вопреки моде, не была верующей. Богоматерь смотрела на нее жалостливо. «Вот и хорошо», — прошептала Алина, все еще дрожа от утреннего мороза. Она сбросила одежду прямо на ковер, голая прошла в ванную и наконец улеглась в вожделенную джакузи.
Итак, вор не взял самую ценную вещь — икону XIV века, приписываемую чуть ли не Андрею Рублеву. Видимо, он не был специалистом и принял изображение Богородицы за ширпотреб, который украшает сейчас практически каждый русский дом. Это хорошо само по себе, потому что расстаться с Богородицей было бы жалко. Но это еще и кое-что означает. А именно: Вадим не имеет отношения к ограблению, потому что он-то прекрасно знал, что икона дороже всех побрякушек, вместе взятых. Конечно, продать ее труднее, но при нынешних нравах это не проблема.
Его дублер в искусстве не разбирался — это Алина поняла уже давно. Значит, кража была чистой импровизацией с его стороны. Вадим подсунул ей двойника, только чтобы сделать ребенка, а не стащить ее драгоценности.
В принципе, возможно и то, и другое. Даже поделив деньги пополам, эти двое обеспечили бы себя на всю оставшуюся жизнь. Но Вадим, конечно, взял бы икону в первую очередь.
Кроме того, для того чтобы разыграть ограбление, не нужно было это обременительное раздвоение личности. Ведь Вадиму теперь придется возвращаться, делать вид, что это он ушел из дома вчера, как-то объяснять внезапное бегство, забытый Другим телефон и незапертую дверь. Ах, Колосов, ты сам попал в свою ловушку. Теперь тебе нужно заново примерять на себя жизнь, разношенную твоим заместителем. Я могу тебе помочь, а могу и попугать, задавая невинные вопросы вроде: «Так что с нашими планами на выходные?», «Когда ты выполнишь свое обещание?» или даже — ах! — «Повтори то, что ты делал со мной вчера, милый».
