Тут дядя окончательно капитулировал.
– Макио, друг мой, – позвал он сладким голосом искусителя, – поди сюда. Нужно сообразить несколько статей!
Я сказал:
– Вы помните – тираж в две тысячи экземпляров должен быть готов к семи утра!
Дядя кивнул:
– Да, да, на две тысячи у нас найдется бумага… Но это все, что есть, и все – бесплатно! Если я не окуплю этот выпуск – я банкрот!
– Не бойтесь. Как только я займу место архканцлера, я обеспечу вас и бумагой, и должными средствами.
Бантруо Рейл кивал, глаза его маслились. Перед его внутренним взором уже проплывали десятки тысяч тиража «Моей Империи», и ордена, и дворянское звание… Я молился про себя, чтобы он не очухался и не сообразил, что мое архканцлерство дается на два года и что после этого все, кто ко мне приближен, могут получить от Коронного совета такие репрессии, что небо с овчинку покажется. Впрочем, я постараюсь укрепить свою власть за это время так, что и спустя два года Коронный совет не пикнет.
– Гравер пусть немедленно рисует мой портрет. Шутейник, нужен богатый мундир под мой рост. И ордена.
– Настоящие?
– Нет, сусальное золото. Что угодно, любые копии, лишь бы поярче. Я буду выступать при полном параде. Также нужны два трубача.
– Хорошие?
– Без разницы. Лишь бы играли и не падали при ходьбе.
– Найдутся. Есть у меня на примете пара актеров…
– Без разницы – кто. Лишь бы делали свое дело.
– Телохранители?
– Нет, они не потребуются. Никто не тронет меня.
– Я пойду с вами, покажу путь через улицы и буду, если надо, охранять.
Я кивнул. Малыш-хогг как телохранитель стоил пары громил.
Явился хогг-художник и одновременно гравер – пожилой и сморщенный, в полотняной фуражке с острым козырьком из полированной кости. Принес лист скверной бумаги и точенную шашелем граверную доску. Сел на колченогий табурет у кирпичной стенки и, щурясь, бегло начал рисовать мой портрет, чтобы затем перенести его на гравюру для печати.
– К свету станьте, – велел сухо.
Я стал в свет настенной лампы, заправленной каким-то вонючим жиром, вроде бы китовой прогорклой ворванью.
– Направо повернитесь.
– Не нужен профиль. Крупно лицо анфас, – сказал я. – И чтобы было видно несколько весомых имперских орденов.
Хогг молча кивнул. Рука его с грифелем быстро забегала по бумаге. Я сделал пометку в своем виртуальном блокноте: карандаши. До идеи карандаша – такой простой и одновременно сложной – тут пока не додумались, и художник малевал мой портрет, держа грифель, обернутый в кусок холстины.
Дядя Бантруо внезапно подобрался. Масляный блеск в его глазах угас, сменившись жесткой сосредоточенностью.
– Работаем!
Работаем, конечно, работаем!
Тут наивный детский мир – в том, что касается рекламы, паблисити и периодической печати. Я смогу сделать то, что задумал. Фракции Коронного совета просто не понимают новизны ходов. Пока не понимают. А когда поймут – будет уже поздно.
Пришел Макио, устроился на скрипучий табурет с торца стола дяди Рейла. Владелец «Моей Империи» придвинул студенту кипу бумаги, чернильницу и стакан, где лежало сразу десять очиненных гусиных перьев.
– Передовица, – сказал я. И поскольку это слово здесь не было известно, пояснил: – Главная статья номера. На первой странице. Текста довольно много. Итак.
«Великое счастье! Завтра случится то, о чем годами мечтал весь Норатор. Известный своими славными деяниями герцог Аран Торнхелл приехал в город и завтра, в девятом часу вечера, отправится в храм Ашара за мандатом архканцлера! Герцог преодолел много миль по Санкструму от самой окраины, именуемой поселком Рыбьи Потроха, где несколько лет жил в стесненных условиях, ибо роздал все свое состояние голодающим крестьянам и горожанам! Говорят, герцог сам пахал землю и выращивал капусту и содержал за свой счет десять приемных детей-сирот! Но дела призвали его в Норатор. Коронный совет, прослышав про добрые деяния герцога Торнхелла, назначил его архканцлером на благо всего Санкструма!
Итак, наш добрый герцог (любимец женщин и детей, а также стариков) двинется за мандатом от улицы Славной, от печатни нашей прекрасной газеты «Моя Империя» в девять часов вечера. Он пройдет по улицам Норатора, среди своего народа, здороваясь и раскланиваясь со всеми, и все смогут его увидеть и стать свидетелями его кроткого и доброго нрава. Герцог никого не боится, хотя знает, что в рядах его сторонников созрел страшный заговор против его жизни. Его планируют убить по дороге к храму Ашара. Известно, что лидеры фракций Коронного совета лично будут приветствовать Арана Торнхелла у храма Ашара на Святой площади. Радостно приветствовать Торнхелла будет его ближайший соратник Таренкс Аджи и не менее близкий его соратник – Трастилл Маорай, а также глава Гильдии – Анира Най и дюк всех дюков – Баккарал Бай.
Обязательно будут присутствовать также следующие лица:
Дио Ристобал – канцлер,
Лайдро Сегерр – министр финансов,
Шендарр Брок – военный администратор,
а также послы Сакран и Армад.
От курии Ашара радостно будут приветствовать Арана Торнхелла кардинал Омеди Бейдар и префект секретариата Морен Алдор.
Внимательно смотрите на них, горожане. Если кого-то из вышеназванных лиц не окажется у храма Ашара, если кто-то из вышеназванных лиц попробует содеять что-то против нашего любимого архканцлера, если кто-то не поприветствует нового архканцлера – этот человек, скорее всего, и есть заговорщик и страшный предатель, коего нужно схватить и покарать на месте!
До вечера, добрый люд Норатора! Все, все, все собирайтесь на улицах города, чтобы поприветствовать любимого герцога, героя Империи, завтра в девять вечера, и защитить его от предателей. О продвижении герцога по улицам будет возвещать звук труб».
Шутейник отдулся, словно тащил на шестой этаж мешок картошки.
– Мастер Волк, это… это гениально!
Дядя Бантруо Рейл молча кивнул.
Всего лишь банальные, самые банальные наработки девятнадцатого века, помноженные на коварство и знания века двадцать первого. Высший класс. Марк Твен. «Как меня выбирали в губернаторы». Только я вывернул все наизнанку – вместо черного пиара, которым мажут конкурентов, я обелил себя. Но и черному пиару найдется место.
– Теперь первая заметка, – сказал я. – Пиши, Макио. Сделай ремарку: «Поместить заметку под передовицей».
«Лунное затмение – знамение счастья!
Как известно, наш великий астролог, кавалер всех имперских орденов Аркубез Мариот…»
– Это что за астролог? – прервал меня дядя Рейл. – Никогда не слышал…
