И это работало.
Черт возьми, это великолепно работало!
Ярко светила полная луна. Скоро диск подернется тенью, и наступит темнота… Символизм этого явления я решительно отметал как гнусный и мистический.
У меня не было сил рассматривать город. Тоска по Амаре сжала сердце. А Бернхотт? А брат Литон? Где они, живы ли? Я скучаю по вам всем, очень скучаю… Вы – те, к кому я привязался, вы – те, кому я доверяю.
В толпе были люди и хогги, а также довольно много конных в полном вооружении, но в разного цвета сюрко и плащах. Похоже, эти ребята служили чем-то вроде моей охраны. Принадлежали они, судя по одеждам, к разным фракциям.
– Направо, мастер Волк. Осторожно, тут крутой спуск…
– Ясно.
– Как вы, держитесь?
– Получше тебя, Шутейник.
– Тиу!
Улица. Толпа. Еще улица. Поворот. Затем вниз. Потом вверх. Сухо трещат факелы. Толпа, безмерно густея, идет за мной. Это ощущение людской волны, тугой, набирающей силу, окрыляет. Это мои люди. Они со мною вместе. И всякий, кто попробует пустить в меня стрелу или помешать моему продвижению, – будет растерзан. И это хорошо.
Впереди площадь – двузубый силуэт храма Ашара на фоне яркого звездного неба.
Вот оно, место истины. Вот она, моя судьба.
Еще триста метров, и я стану архканцлером империи Санкструм.
Смогу ли их пройти?
Должен пройти.
Сердце вырывается из груди.
Никогда еще так не нервничал, даже в самые-самые моменты, даже в Лесу Костей, когда передо мной из червезмей Эльфийской тоски соткался младенец.
Веточка мертво-жизни – в моем кармане.
Но она молчит. Не знаю, для чего вообще она годится, но все же держу при себе, ибо магию – любую магию! – в этом мире нельзя сбрасывать со счетов.
У подножия храма – масса конных в богатых одеждах. Некоторые держат в руках лампы на шестах; длинные копья света падают вдоль людского коридора. Но никто не препятствует мне, они оставляют коридор для прохода к высоким, наполовину распахнутым дверям храма.
Я двинулся к дверям, время словно застыло, лица размазались, но я успел заметить в первых рядах и Аниру Най, и Таренкса Аджи, и седовласого мага, и еще несколько мрачных сановных рож, которых пока не знал. Тут наверняка были и Трастилл Маорай, и послы Сакран и Армад, и Дио Ристобал – канцлер, и Лайдло Сегерр – министр финансов, и Шендарр Брок – военный администратор. И все, все они смотрели мрачно, и я понимал, какое количество врагов будет окружать меня, едва стану архканцлером.
Интересно, а где Ренквист? Испугался чумы, уехал оберегать свой удел? Или был разгромлен фракцией Простых? Аджи-то здесь… Но Ренквист маньяк, с него станется подсунуть мне какого-то снайпера с арбалетом. Где-нибудь на верхушке звонницы…
Я поднял голову. Звонницы храма Ашара вырисовывались на фоне звезд. Я наверняка отличная мишень… Даже прекрасная. Свет ламп и факелов падает на меня, и стрела может прилететь с любой стороны, с любого края площади. Говоря другими словами, снайпер может прятаться где угодно. А уж до снайперов эта цивилизация должна была додуматься, стрелами исподтишка убивали и в древней земной истории. Это хорошее и в случае лука (арбалет все-таки щелкает) – бесшумное средство убийства.
Я пошевелил лопатками. Затем пришло соображение – я ведь иду по людскому коридору, который смыкается за мной, по сути – это моя защита, я укрыт по шею со всех сторон, кроме переда – а в голову попасть намного сложнее, чем под левую лопатку. Что до груди – сомневаюсь, что на звоннице Ашара скрыт стрелок, но все, все может быть… Нынешние власть предержащие не сдадутся просто так. Если и не убьют, то наверняка устроят какой-то подвох…
Мы поднялись по высоким ступеням.
Герольды остались у дверей. Я оглянулся, увидел, как блестят глаза многотысячной толпы, теснящейся на площади перед храмом. Поклонился людям, выпрямился и взмахнул рукой. Услышал приветственный гул.
– Все делаете правильно… – дрожащим шепотом сказал гаер. – Все делаете правильно…
Знаю, Шутейник, знаю. И от этого еще более страшно.
Балконы домов, что теснились вокруг площади, ярко освещены, усыпаны молчаливыми людьми. Среди них может быть стрелок… Хотя, скорее, он будет прятаться на крыше. Но найдется ли такой самоубийца-фанатик, что пожертвует собой? Ведь все, кто читал «Мою Империю», понимают, что толпа найдет и разорвет убийцу, если он в меня выстрелит.
Не выстрелил.
Я и Шутейник ступили под гулкий свод храма. Тускло-красным тлели лампы в высоких стойках у входа. Потолок терялся в темноте. Испуганным кроликом ко мне метнулся какой-то священник в золоченой багровой рясе, указал трясущейся рукой в глубину храма.
– Т-там… Там!
Скамей в храме не было, лишь двойной ряд толстых, украшенных бронзой и латунью колонн, держащих многотонный свод. На массивной тумбе из малахита высотой мне по грудь, в десяти метрах от входа, в полумраке возлежала прозрачная сфера величиной с половинку небольшого арбуза.
Я быстро прошел вперед и коснулся сферы. Она была ледяной. Под нею лежал перехваченный много раз серебряной нитью простой бумажный свиток, намотанный на красную палку с полированными блестящими ручками.
Я попытался сдвинуть сферу, однако ее словно приморозили к плоской части тумбы – так делают в современных музеях, просто откачивая воздух и создавая вакуум под стеклянной витриной.
Что за… черт…
– Не сдвигается, Шутейник.
Гаер в свою очередь попытался сдвинуть сферу.
– Нет, не выходит… Да что ж такое-то… Она и не тяжелая вроде… Ох… Погодите, погодите, мастер Волк! – Он коснулся пальцем места соприкосновения сферы и малахитовой тумбы, провел вдоль обода, затем сунул палец в рот.
– Клей! Рыбий клей, мастер Волк! Ла-а-адушки-воробушки! Вот же хитрецы! Мандата нельзя касаться под страхом смерти, но приклеить сферу никто не запрещает! О, нам теперь ее не отклеить ни в жизнь… Может быть, разбить удастся… Хотя это горный хрусталь, мы, хогги, его добываем… Прочный он исключительно, вот просто исключительно прочный!
Я выругался. Мне показалось или глаза священника, который держал нас под надзором, злорадно блеснули?
Шутейник повел носом-картошкой.
– Дым… Чуете? Дым, мастер Волк! Дым!!!
Из центральной части храма вдруг начали быстро наползать клубы белесого дыма.
– Храм подожгли! – вскричал хогг.
– О горе, о несчастье! – взревел фальшиво священник и кинулся к выходу.
Густые клубы стремительно начали заполнять притвор. Я учуял запах сена. Никто не собирался сжигать храм дотла. Заговорщики натаскали и подожгли копны сена, чтобы заполнить храм густейшим дымом. Мы не сгорим, а вот задохнуться успеем за пару минут. А сено потом затушат, наверняка заранее подготовили бочки с водой. И храму ничего не будет – тут почти нет отделки деревом, сплошь холодный камень.
