Ладонь горячая, как у больного лихорадкой, широченная, как лопата, и могучая, как кузнечные щипцы. Чуть придавит – и конец руке! Только и хрустнут косточки!
Отвел в дальний угол, к пяти парашам – на десять человек полагается одна – и продемонстрировал, что нужно делать. Беловолосый снова улыбнулся – видимо, улыбка у него означала довольство жизнью – и тоже пожурчал, наслаждаясь процессом.
Потом Юсас увел его в свой угол. Почему в свой? Во-первых, с беловолосым безопасно. Браса нет, но мало ли кого еще бросят в камеру? Или кто-то из нынешних сидельцев вдруг решит, что ему вообще-то нравятся смазливые мальчики пятнадцати лет от роду! И вот тогда беловолосый покажет им, что трогать Юсаса очень вредно для их и так уже слабого здоровья.
А кроме того, просто скучно. Спать уже надоело, да и спать-то здесь хреново – блохи кусают как очумелые. Все тело уже чешется! Вшей бы еще не нахватать для полного счастья…
Как ни странно, у беловолосого вшей не было. Уж кто-кто, а Юсас, выросший на улице, в этом разбирался. Волосы грязные, слипшиеся, но… нет, вшей не было. И что еще удивило вора – одежда чужака. Она была… странной. Нет, дело не в том, что она изорвана, что у рубахи нет рукавов и на спине прорехи и красные разводы. Не в том, что штаны в дырках и местами располосованы. Эта одежда была ХОРОШЕЙ. Когда-то была хорошей. Ткань – такую покупают только богатые люди. Покрой – от опытной белошвейки, способной сделать строчку ровной, как полет стрелы. Этот высоченный худой парень был из богатых! А может, он даже аристократ!
А почему нет? К примеру, поехал на охоту, упал с лошадью в пропасть и как-то выжил! И вот теперь бродит по свету и не может найти дорогу домой. Потому что крепко ударился головой. А когда вспомнит, то заберет с собой и Юсаса! И сделает его своим другом, советником и телохранителем! И заживет Юсас – как никогда не жил! И не надо будет бегать по базарам, подрезать кошельки и спасаться от разъяренных купцов!
Когда-нибудь Юсас попадется разъяренной толпе, и его затопчут до смерти, и не будет рядом стражников, спасающих несчастного вора. Так полгода назад затоптали Симуса. Толстый купец, у которого тот срезал кошель, прыгал на груди парня до тех пор, пока у Симуса из глотки не начала хлестать кровь. Юсас все видел, он стоял за спинами зевак и с ужасом слушал, как хрустели, трещали кости человека, с которым он только сегодня утром ел пирожок с ливером, купленный у мамаши Голк. Слушал и представлял, что это он, Юсас, сейчас захлебывается кровью, умирая под ногами пьяных купцов.
Эх… конечно, про аристократа – это так… мечты. Сказка! Мало ли сказок ходит по миру. Например, про то, как сын императора бродит по стране и смотрит, как живет простой народ. Тех, кто ему помогал, он потом награждает. А тем, кто его обижал, страшно мстит. Вот бы здорово было, если б этот беловолосый был принцем крови!
А что? Говорят, что император из северян, тоже светловолосый, высокий! Ну, так говорят, Юсас его никогда не видел! Хм… нет, все-таки видел – на монетах. На серебре и даже на золоте. Но на золоте всего один раз – не таскают здешние люди в своих кошельках золотые монеты. Прячут в пояс или за пазуху, да еще и притягивают к телу повязками. Бедный народ… и жадный! У таких воровать и опасно, и не так выгодно, как, к примеру, в той же столице. Да и купцов здесь поменьше, и они победнее.
Старателей обворовать? Можно, почему бы и нет… вот только старатель чуть что – за нож хватается. И мечет ножи – будь здоров! Он даже догонять не будет – метнет, скотина, и ты уже в аду. В рай-то воров не пускают, особенно тех, что не ходят в храм и не жертвуют Создателю от своих доходов.
Впрочем, Юсас давно подозревал, что Создателю плевать с высокого неба на деньги, собираемые его служителями. Ему молитва нужна, а не металлические кругляши. Деньги нужны настоятелям храмов, чтобы есть и пить в свое удовольствие, чтобы покупать то, что Юсас не купит и за всю свою оставшуюся жизнь. Не заработает столько денег.
– Тебя как звать? – Юсас посмотрел в лицо чужаку. – Я – Юсас. Юсас! Ты?
Он приложил ладонь к горячей груди парня, и тот непонимающе посмотрел на соседа. А когда Юсас проделал это несколько раз – лицо беловолосого просветлело, но тут же опечалилось. Юсас не сразу понял почему. А когда понял, улыбнулся:
– Я – Юсас. Ю-сас! Ты – Дегер! Де-гер! Дегер! Повтори – Дегер! Ага, вот так. Юсас – Дегер. Юсас – Дегер.
Парень понял. Он понял! И Юсас почему-то ужасно обрадовался. Ему казалось, что раз у парня с головой не в порядке, то… то… с головой у него не в порядке. Идиот, другими словами, умственно отсталый. Однако соображал чужак молниеносно, запоминал все с первого раза, и учить его было очень легко. Главное, самому суметь объяснить как надо.
Чему учить? Да всему! Всему, что пришло в голову. Делать-то все равно нечего! Вот и развлекался Юсас, как мог. «Идти», «сидеть», «пить», «есть», «рубаха», «штаны» – беловолосый запомнил слова с первого раза, и видно было, что учеба доставляет ему удовольствие.
И так каждый день – всю неделю. Они сидели рядом, ели рядом, пили рядом, спали рядом. И теперь Юсас не боялся, что кто-то подкрадется к нему, пока он спит, и попытается его изнасиловать. Дегер всегда был настороже и, стоило кому-нибудь приблизиться к нему и его товарищу, тут же пристально смотрел в глаза подошедшему, и тот моментально убирался прочь – так, на всякий случай. Конечно, не оттого, что напугался до смерти! Просто не хочется мешать.
Уже на третий день Дегер мог изъясняться вполне членораздельно – он мог построить самые простые предложения, хотя у него еще не хватало слов, чтоб говорить на отвлеченные от настоящего времени темы. Однако к концу недели он уже мог делать и это.
И так Юсас, к своему разочарованию, узнал, что Дегер ничего не помнит и не знает о себе – вообще ничего. Например, не знает своего имени. Когда Дегер попал в темницу, он был, похоже, по развитию на уровне полуторагодовалого ребенка. Теперь он поднялся до смышленого десятилетки. И Юсас постоянно рассказывал ему о себе, о жизни, о людях, обо всем, что знал, что видел, что слышал. Рассказывал тихо, предупредив, что эта информация только для него, Дегера, и, если тот кому-нибудь ее выложит, Юсасу не поздоровится.
Частично это так и было – что касалось воровской гильдии. В остальном… в остальном Юсасу просто не хотелось, чтобы о нем знал кто-то чужой. Дегера чужим он уже не считал.
А вот кем он его считал – Юсас и сам не знал. В тюрьме Дегер был очень полезен, это без всякого сомнения. И время занимал, и защищал. А вот после тюрьмы…
Впрочем, «после» тут быть не могло. И Юсас усиленно загонял эту мысль как можно глубже. Человек, который избил брата заместителя городской Стражи, а потом отметелил и стражников, не мог рассчитывать на снисхождение. Повесят, точно. Если только не хуже.
А то, что Дегер потрясающий, невероятный боец, никого не волнует! Убьют, все равно убьют! Застрелят издалека или копьями запыряют. Будь ты хоть тем самым эпическим великаном, имя которого Юсас и дал беловолосому, – все равно никто не сможет сражаться со всей городской Стражей сразу. И с гарнизоном города. Если даже сбежит, то городские ворота закроют, пустят Стражу на поиски – найдут! Все равно найдут! Дегер – как белый ворон в стае своих собратьев! Его видно издалека, не спрятаться!
