– Именно что? – неистовала голая женщина посреди постели, сотрясая свою большую грудь. Те колыхались. Тот самый случай, когда груди подрались из-за одного мужчины. Хуана сидела на кровати на коленях, руки ее никак не могли найти еще что-нибудь подходящее, чтобы запустить в Тино.
– Именно то, что ты не Виктория, ты Хуана.
– Придурок. Я не хотела тебе говорить, она уехала в Англию.
– Зачем?
– К своему рокеру. Ты слепой, что ли, я не пойму. Уже весь город о них знает. А ты будто не хочешь ничего видеть. Даже быки твои знают, наверное.
– Замолчи, дура. Она ничего не передавала?
– Письмо.
– Где? Где письмо? – подошел он резко к Хуане, та с испугом попыталась спрятаться в розовых цветах, потянув на себя простыню.
* * *
– Привет из Питера. Второй месяц продолжаю разрывать изжившие отношения… боюсь, что в скором времени останусь одна… подруга сказала, что это я сжигаю старые мосты, для постройки новых!
– А зачем в Питере сжигать мосты? Они же там разводные.
– Питер разводит всех на мосты.
– А Москва всю страну – на деньги.
– А Париж – на любовь.
– А Рим на Папу.
– А Венеция всех разводит на воде.
– Некоторые женщины входят в историю, другие попадают в истории. Разница в том, что первые обольщали мужчин, вторые ждали, когда их обольстят. Ждать не надо, мы же не в очереди, в конце концов, надо любить.
– Весь вопрос в том, как обольстить. Бывает, крутишься перед своим и в одежде, и без, не замечает.
– Под какую музыку?
– Идешь крутиться к плите.
– Музыка ни при чем. Здесь важны эмоции. Мужчины любят эмоциональных. Начинаешь зажиматься, прятаться, держать в себе – все, ты пропала. У тебя меняется химический состав. Сексом должно пахнуть, а не супом. Хорошенькой женщине время от времени надо выходить из себя – на людей посмотреть, себя показать.
– Да кто бы знал этого Отелло, если бы не Дездемона.
– Любовница – она переигрывает, как в театре.
– Может быть, вам надо как Валерии Мессалине?
– А кто это?
– Жена императора Клавдия. Она была настолько одержима сексом, что, когда ей не хватало домашних оргий, приходила в публичный дом и работала там проституткой.
– Кто-нибудь был в доме терпимости хоть раз?
– Спроси у мужа.
– Тоже кризис?
– Муж разлюбил или с работы уволили?
– Дураки, какие же вы дураки.
– Кстати, любовница умерла от сифилиса.
– От сифилиса не умирают.
– Страшнеют.
– Туда ей и дорога.
– Нет, сифилисом она страдала, а была убита по приказу своего мужа после того, как хотела совершить переворот в Риме с одним из своих любовников.
– Легко отделалась.
– Как звучит-то: «она страдала сифилисом», нет чтобы душой или сердцем.
– У таких нет души.
– Не надо крайностей, девочки. Я скорее, как Шахерезада, буду рассказывать своему мужчине сказки.
– Кстати, тоже умерла от сифилиса.
– Мне кажется, ты зуб на эту болезнь имеешь.
– От сифилиса зубы тоже выпадают.
– От цинги.
– Цинга не передается половым путем.
– Относись к сифилису, как к метафоре.
– То есть всякий за беспутство будет наказан.
– Женщине трудно без пути. Сбиваешься на всяких мудаков.
– Жаль девку.
– Жаль?
– Не знаю почему, а эту жаль.
– А какие сказки красивые читала.
– По ночам.
– Кому?
– Нам.
– Мужу сначала, а тот записывал.
– Выходит, мужчины тоже могут вдохновлять?
– Еще как. Мой мне такой кофе варит.
– Вдохновляет?
– Еще как, если бы не работа, дети, так и лежала бы целыми днями, ноги по разным сторонам кровати, как у Пикассо. Муж то соберет, то разберет. Вдохновлялась бы.
– Мужчины как дети, им конструкторы всю жизнь нужны.
– Ноги – это всё.
– Ноги – это все.
– Ноги – это все в ногах.
– Мне кажется, она его любила.
– Еще бы. Он же был богат.
– А потом и сказочно богат.
– Стоит только встретить свою женщину.
– А моего с работы уволили.
– Почитай ему сказок.
– Не любит он тебя.
– Почитай.
– Вдруг работу нормальную найдет.
Психо 13, 5
– Все то, что сегодня случилось, – это красиво и можно поставить в рамку, как удачный набросок на случайную встречу. Ответьте мне на вопрос, ради которого я пришла. Спать или не спать?
– Это не набросок, это похоже на бросок. Спать, конечно, спать, – не задумываясь, ответил Герман. – В любом случае бессонница обеспечена, а так вы получите хоть какое-то удовольствие.
– А если не получу?
– Тогда утешение.
– Вы опять смеетесь?
– Нет, не я, это режиссер смеется.
Саша вдруг вспомнила его смех, который прыгал по стенам аудитории, когда, еще будучи студенткой, она читала Давиду отрывок из известной пьесы:
– Я люблю вас, я люблю вас, я люблю вас. Как вы этого не хотите, не можете понять.
Троекратное повторение фразы, словно «Сезам», открыло ее сердце.
А он рассмеялся в ответ: – Ну, разве так признаются в любви? Кто в это поверит?
– Я не знаю, как признаются. «Но залипают именно так», – призналась она сама себе.
Он подошел к ней, взял за плечи: – Кто в это поверит?
«Я», – снова она ответила сама себе.
– Давайте еще раз, – отпустил ее режиссер, развернулся и отошел, поправляя в пути свою косичку. – Ну, представьте меня своим женихом.
Она представила, но почему-то не на сцене, а в загсе. Ей вдруг стало дико смешно оттого, что она в который раз признается жениху в любви при собрании почтенной публики, а тот не верит: «Давай еще раз».
Любо 7,5
– Брик вообще красавицей не была.
– Зато лежала меж двух.
– К мужу она поворачивалась за деньгами.
– Думаешь, не любила?
