У: Может, стоит полюбить себя и не позволять себе быть на «вторых ролях».
М: Влюбиться – это случайность, её не планируют!
М: Еще старик Фрейд говорил, что мы влюбляемся в тех, кто уже существует в нашем подсознании… т. е. я думаю, все же не случайно или как понять то, что мы выбираем один и тот же типаж мужчин… тоже ведь не случайность, хотя я никому своего мнения не навязываю…
Д: Значит, человек подсознательно выбирает для себя муку?
К: Это как минимум мазохизм.
Ж: А как максимум садомазохизм.
У: Почему?
– Страдает еще и его жена. Или будет страдать. Следить, подозревать мужа, затем звонить, угрожать любовнице.
Ж: Похоже, опыт уже есть.
Д: По каким-то причинам он не позволяет себе быть счастливым, все наши проблемы родом из детства, недолюбленные дети вырастают в людей с комплексами, хотя у всех по-разному.
К: Недолюбленность в детстве – это отдельная тема. А откуда любовь возьмется к детям, когда даже друг для друга не хватает?
А: Сколько мнений. Мнете, мнетесь. Оно того не стоит – быть любовницей. Особенно вызывают сочувствие и жалость те женщины, которые пытаются какими-либо способами заслужить эту любовь.
А: Да, синоним любовницы – жертва.
Д: Ведь на самом-то деле женщина желает как отдавать, так и получать. Счастливые отношения возможны в том случае, когда происходит взаимоотдача.
Ж: Судя по разговорам, у многих от слова «взаймы».
В: Ага. Эти благоглупости пишут те, кто даже любовницей стать не смог? Извините, вырвалось. Просто в русском языке нет слова, обозначающего любимую женщину, но без штампа в паспорте, кроме «любовница». Но почему оно с негативным оттенком-то? А для мужчины – стать любовником – тоже трагедия?
Ж: Для мужчины – это бомба замедленного действия. Служба на два фронта утомляет армию, снижает боевой дух, истощает запасы.
Д: Вы были замужем? Дети?
В: Ну разумеется, иначе я бы не стала говорить о том, о чем не имею представления.
Д: Вот, видите – вы прошли этот этап в жизни. Ведь именно в этом и заключается предназначение девушки/женщины – стать любимой во всех смыслах, в том числе – на законных основаниях.
Д: Я бы не рекомендовала молодым девушкам становиться просто любовницами. Как правило, это затягивается на годы, а красота уходит, потом приходится натягивать красоту. Следовательно, на создание полноценной счастливой семьи шансы значительно уменьшаются.
В: С предназначением категорически не согласна. С красотой – тоже. Лет до 50 хватит вполне, если жрать поменьше, хотя и тут всё на любителя.
Ж: Опять про холодильник.
В: Ну а обсуждать всерьез понятие «полноценная счастливая семья»… Каждому своё.
К: И каково же основное предназначение женщины?
Д: Ну у каждой своё. Кому дети, кому карьера, кому творчество. Да мало ли. Ну уж точно не только в том, чтоб быть «полюбленной» на законных или незаконных основаниях.
В: Тогда лучше уж «вылюбленной», как у Маяковского.
Д: Еще скажи выдолбленной.
Д: Тебе не жаль тех женщин, которым около 40 лет, а они пробегали по любовникам. Даже не пытались создать семью, еще хуже – детей нет. Сожалеют… Правда, кто вслух, а кто-то озлобленными становятся. Хотя и карьеру сделали, успех, уважение и т. д.
К: Уверяю вас, таким тоже жалко тех, кто всю жизнь в быту.
Ж: В Доме быта.
В: Не жалейте. Во всем свои плюсы. И в 40 не поздно, было бы желание.
Д: В 40 родить, например? Конечно, бывают исключения… Но это бред.
В: Меня мама в 41 родила. И ничего, я выросла. Так что не вам судить, кому, когда и что успевать. Каждому свое!
Д: С этого и надо было начинать.
Ж: А надо ли было начинать? Чтобы стать таким одиноким. Мы сидим здесь, «общаемся», дни и ночи, мы же по сути глубоко одинокие люди.
К: Не нравится мне твое настроение сегодня.
Ж: Не нравится – поменяй.
К: Если резюмировать вышесказанное. Любовница – это одиночество!
Д: Измена – это одиночество.
К: Интернет – это одиночество.
Ю: Когда одиноко с женой или мужем.
Фохин
Одевали матадора долго и тщательно, будто он должен был отправиться в космос и сразиться там с созвездием быка.
Ради чего теперь драться? Письмо, исписанное чернилами, все еще висело перед его глазами, как черная повязка, через которую он ничего не видел, то есть не видел смысла корриды, на которую сейчас так тщательно одевался. Аккуратным почерком он был вычеркнут из собственной жизни. «Ненужное зачеркнуть», – подумал про себя Тино.
– Ты в порядке? – спросил его Кики и тряхнул за плечи.
– Не сомневайся.
– На тебе лица нет. Может, я туго затягиваю, – попытался пошутить Кики, чтобы развеять тяжелые тучи. Он, конечно, догадывался, в чем дело, точнее сказать, знал, в ком дело.
– В самый раз. В самый раз, – задумчиво повторился Тино. Зрачки его не реагировали на шутки.
– Какая глупая несправедливость. Должен был быть гитаристом, ради нее стал тореадором, а она ушла к человеку с гитарой.
– Несправедливость всегда глупая, – попытался взять себя в руки Тино.
– Все.
Теперь он еще ярче осознал, что все убитые им быки были не чем иным, как жертвоприношением к ногам Виктории. Но, видимо, этого оказалось мало. Если раньше он считал, что коррида не что иное, как дуэль, где в образе соперника бык, людей убивать было нельзя, быков – можно. Но соперников уже давно не было, а теперь испарилась и сама Виктории. Ради кого драться, ради кого все эти отрезанные хвосты и уши.
– Ну что ты в ней нашел? – озадачился Кики, пока долго и тщательно заворачивал Тино в фохин, многометровая полоса плотной ткани, словно это был не обычный пояс, а часовой пояс Земли. И намотай он его неаккуратно, время может остановиться, а пояс превратиться в саван.
– Что ты в ней нашел? – не получая ответа, снова и снова спрашивал Кики на очередном повороте вокруг талии, пытаясь перевести драму в комедию. Наконец, пояс закончился, а Тино даже не улыбнулся. Взял рубашку.
Батистовая рубаха приятно холодила руки. Сверху на нее Кики накинул чалеко: – Вот тебе бронежилет. Дашь потом поносить? – как обычно перед боем, пошутил Кики. Тино улыбнулся, но ничего не ответил, тогда Кики добавил: – Значит, по рукам. Смотри, не порви, хочу вечером в нем на свидание сходить, – это традиционное можно было перевести, как удачи в бою.
Золотые птицы на камзоле запели золотыми голосами, вышитой парочке любовников не терпелось кинуться в поцелуй, по Климту. Рисунки на жилете матадора оживились на солнце.
