— Поделом вам, за обман честного народа!
Но еще больше всего этого огорчило Бориса Ивановича, царившее запустение в его пресс-центре, где прежде не было спасения от вездесущих репортёров.
Практически, с самого утра и до позднего вечера, тогда не переводилось в Пресс-центре число, тех, кто искал для себя выгоду у него на глазах. Ловили каждое дельное слово, произнесённое для них, из уст официального «источника информации».
А вот теперь — пустота. Не звонят и телефоны коллег. Но их и не особо ждал теперь Борис Круглов.
После оглашения окончательных итогов состоявшихся выборов мэра Обска, он прекрасно знал, что в настоящее время все жареные новости рождаются в другом месте:
— В избирательном штабе нового муниципального лидера.
Кто так своевременно и громогласно, в ходе своей предвыборной борьбы, провозгласил самую непримиримую борьбу с работниками оборонной отрасли промышленности — бессовестными отравителями горожан и теми, кто их покрывает со стороны мэрии:
— До полного соблюдения ими самых строгих норм и правил экологической безопасности!
Правда, когда власть сменилась, на самом деле все эти страшные для виновных в «отравлении» угрозы стали сдуваться, как проколотый воздушный шар.
Недаром же, самыми почётными гостями на инаугурации — на торжественной церемонии вступления в новую должность избранного Главы города — Юрия Корнеевича Клименко были и академик Дмитрий Окуневич, и ряд других, далеко не рядовых представителей химического завода.
Все они, как один, давали новообращённому мэру по этому поводу весьма благосклонные пожелания и не скупившиеся на заверения в полной и безоговорочной поддержки его дальнейшей деятельности на столь высоком посту.
И это, как и полный запрет в работе нового состава пресс-центра на несанкционированное освещение работы особо режимного предприятия, быстро дало понять:
— С этого момента возврата к былой и непредсказуемой «вольнице гласности» больше в городе никогда не будет!
2
Буквально вскоре после провозглашения нового мэра, к Борису Круглову в кабинет, без всякого предварительного предупреждения наведался, столь же преуспевающий, при новом «хозяине», как и до этого, Олег Олегович Скворцов.
Прямо с порога, не протянув, как обычно, руки для товарищеского приветствия, он заявил о своих серьёзных намерениях выяснить будущие отношения.
В свою очередь, не ожидая тёплого приёма, всем своим видом демонстрируя крайнюю озабоченность, визитёр строго спросил:
— Ты давно видел своего закадычного дружка-приятеля?
Ничего не понимая в столь таинственных намёках на какую-то неизвестную личность, Борис Иванович попытался отшутиться:
— Сейчас все мои бывшие друзья превратились в недругов, не желая, чтобы им тоже «лоб зелёнкой намазали», как перед расстрелом, за тесное и токсичное общение с представителем прежней власти.
Только за честными словами своего шутливого, хотя и вполне прямого ответа, не забыл Борис Иванович и подспудную суть заданного ему визитё1ром не простого вопроса.
— Кто из моих, как ты выразился, дружков, тебя конкретно интересует? — продолжил он, словно не заметив, что нарушил правила приличия, не отвечать вопросом на вопрос.
Только Олегу Скворцову было уже всё равно.
Перемещаясь исключительно деловито, он уселся за столом напротив Бориса Круглова и, дай ему в руки фонарь, навёл бы его, наверное, прямо в глаза хозяина кабинета, как это делают его коллеги в дешёвых кинофильмах про разведчиков:
— Известно кем сейчас занимаются компетентные органы!
Сделав довольно долгую паузу, должную на его взгляд достаточно серьёзно, напугать «допрашиваемого», самозваный «следователь» остальное уже выпалил прямо, без прежних экивоков:
— Свил ты, «братец-кролик», здесь у себя настоящее шпионское гнездо, вместе со своим товарищем молдаванином.
Борис теперь даже не успел переспросить, как вдогонку последовала очередная фраза того же толка:
— Или, скажешь, не знал, что он резидент не только Кишинёва, но и румынской разведки?
Уж теперь-то всё стало ясно.
Но и разговор в таком тоне показался Круглову верхом наглости.
— Вы, Олег Олегович, или белены объелись, или перебрали чуток на инаугурации нового хозяина, — уже не выбирая дипломатический возражений, ответил Борис Иванович наглому до крайности визитёру. — Никаких шпионов здесь никогда не было, не считая тех, кто микрофоны по цветкам прячет.
Ненароком вырвавшееся напоминание о былом «проколе» словно охладило пыл Олега Скворцова.
— Ну-ну, можешь упорствовать в своём незнании преступной сущности тех, с кем дружил на короткую ногу, — буркнул он, так резко поднимаясь с чужого, как будто вдруг раскалившегося под ним, стула, что невольно выдал собственное разочарование не состоявшимся откровением собеседника. — Еще придётся тебе, господин хороший, сполна ответить и за Романа Чалыка, и за всё, что с ним здесь связано.
— Отвечу, если понадобится! — уже захлопнувшейся двери сказал Борис Круглов, чувствуя, как закипает у него на душе еще большая неприязнь к этому профессиональному «хамелеону».
Но хорохорился и бодрился он всё же совершенно напрасно. Словно в воду смотрел Олег Скворцов насчёт Романа Чалыка.
— А скорее всего, — позже понял Борис Иванович. — Так категорично отставной контрразведчик из заводского цеха утверждал насчёт шпионских связей потому, что был посвящен в планы бывших коллег, действующих, в отличии от него — «в штате» государственного учреждения.
3
Начавшиеся приглашения на допросы не замедлили себя ждать и последовали долгой чередой.
Хотя они и не обернулись каким-то мало-мальски реальным результатом, так как подозреваемый в шпионаже на Молдавию и Румынию, Роман Чалык из города Обска таинственно исчез, не дожидаясь, когда придут за ним с наручниками.
Как стало известно и Круглову:
— Мнимый коллега-мигрант не оставив после себя на съёмной квартире ничего, кроме большой стопы густо исписанных блокнотов, да газетных вырезок со своими публикациями.
В ходе проведения обыска, обо всех этих вещах беглеца нисколько не стала жалеть, до последнего листочка выдавая их во время обыска, квартирная хозяйка.
Только и это обстоятельство нисколько не помешало новому руководству городской администрации сформулировать в отношении Бориса Круглова весьма серьёзный вывод:
— О его личной неблагонадёжности, выразившейся в прямом попустительстве явному вражескому агенту.
После чего Борису Ивановичу оставалось только смирённо писать заявление об увольнении с должности заведующего городским Пресс-центром:
— По собственному желанию.
