А ещё конкретнее: в Службе безопасности оборонного предприятия, официально называемой отделом режима и охраны.
Её руководитель, прежде покаявшийся перед директором в серьёзном промахе, допущенном сотрудниками в отношении, эвакуированного с пожара, неугодного им журналиста, теперь же постарался исправить свою недоработку в качестве человека, обязанного обеспечить сохранность тайн и коммерческих интересов.
О чём он и поспешил лично доложить академику Дмитрию Окуневичу, как о выполнении «особо важного задания».
— С хозяевами средств массовой информации убедительнейшим образом поговорил и теперь никто из них даже на пушечный выстрел не подпустит этого проходимца, а не то, чтобы начать публиковать его заметки! — появившись в директорском кабинете Дмитрия Сергеевича, подробно рассказал он академику. — Всё же авторитет у нас теперь, пожалуй, стал более весомым, чем было прежде, при серьёзной-то поддержке сменившейся администрации города.
Только вовсе не это было основной «позолотой» для исключительно горькой пилюли вынужденной откровенности.
Главное своё сообщение Виталий Павлович сегодня приберёг для директора напоследок.
Подобострастно пережив благоговейное созерцание, всё ещё недовольной мины на лице шефа, особист, затем, расстарался изменить настроение Дмитрия Сергеевича.
И сумел-таки растопить этот лёд отчуждения, возникший между ними после серьёзного промаха Виталия Бокарева и его людей.
— Судя по всему, недолго журналюге землю топтать, — произнёс он не без своеобразного триумфа. — Вне всякого сомнения, сам вскоре загнётся, когда кончится действие, полученного у нас в Медсанчасти обманным путём, дорогостоящего противоядия — антидота.
Глава четвёртая
1
Умирать всегда неприятно.
— Особенно, если грядущая безжалостная смерть подступает исподволь — медленно, но верно, поселившись в ослабленном химическим воздействием организме, — стал понимать всю безысходность своего нынешнего положения Борис Круглов.
И он имел все основания так судить даже без официального на его счёт медицинского заключения.
Внимательно, как обычно, просматривая местную прессу, он уже обратил внимание на некоторый нюанс.
Заключался он в участившихся на их страницах публикациях соболезнований в чёрных рамках — родным и близким горожан, безвременно скончавшихся в последние месяцы:
— Почто никого уже не осталось в живых из тех, кто когда-то был на одном с ним рубеже при тушении ракетного полигона.
И он не меньше прочих переживал за каждого, кто стал жертвой катастрофы, видимо, совсем немногим опередив его самого:
— Одни погибли еще там — на территории химического завода, а другие, постепенно уходили в мир иной.
Если и получившие утешение, то лишь в том, что доживали свои последние часы в больничных палатах, обставленные современной аппаратурой. Да ещё при этом, будучи обеспеченными прекрасным уходом и самыми действенными лекарствами.
На самом деле, таблетки и растворы, вовсе не по вине фармацевтов, оказывались, как и все прочие препараты и снадобья, совершенно бесполезными. И ни в чём не помогали при данном смертельном заболевании.
Вот только Бориса Ивановича никто и подобным образом лечить нисколько даже не собирался.
И он, на правах «свободного журналиста», без медицинского полиса, если и мог надеяться на что то, так лишь на поддержку коллег по творческому Союзу:
— Ради чего собрался туда, где не бывал с тех самых пор, когда оказался в опале у нынешнего муниципального руководства.
2
…Так уж издавна повелось, что городская журналистская организация располагалась по месту работы её очередного председателя.
Им, после ухода из мэрии Бориса Круглова, стала его нынешняя преемница и бывшая непосредственная подчинённая Нина Макарова.
Лично к ней Борис Круглов и отправился:
— Искать для себя последнее утешение.
Через милицейский пост на первом этаже административного здания он прошёл без проблем.
Причём, сделал это ещё по своему старому-престарому пропуску с лаконичной надписью «Пресса», какие бескорыстно выдавались им своим коллегам еще при прежнем градоначальнике — Павле Гусеве. И не каким-то избранным, как сейчас мастерам пера и микрофона, а всем без исключения работникам средств массовой информации.
Документ, хотя и был, явно и безнадёжно просрочен, но и теперь его не подвёл при пересечении заградительного рубежа.
Даже при том, что не мог не почувствовать Борис Иванович:
— Как вдруг ещё только при виде его напрягся сержант, стоявший рядом с дежурным вахтёром у стола с ключами от кабинетов.
Дальше, получив от охранника «благословление», нужно было подниматься по довольно крутой лестнице.
Но и на это у визитёра ещё вполне хватало сил.
3
В Пресс-центре, куда он успел предварительно дозвониться по телефону, Бориса Круглова должны были ждать.
Потому, только, что называется, для порядка постучал он костяшкой указательного пальца в полированную дверь.
Затем рванул на себя дверную ручку и смело шагнул вперед, на, несколько запоздало донёсшиёся изнутри, приглушённый от курева, томный голос преемницы:
— Входите!
Уже с порога Борис Иванович понял:
— Нина Макарова переехала в его бывший кабинет надолго и с самыми усидчивыми намерениями.
Во всяком случае, тот самый цветок, что когда-то подарил он, избавив растение от микрофона, вновь стоял на своём прежнем месте.
А еще о характере новой хозяйки, очень красноречиво, причём, как в прямом, так и в переносном смысле, говорили всевозможные натюрморты — работы местных живописцев, щедро подаренные ей на презентациях выставок:
— Сколько их прошло, столько и висело работ на этих, словно вдруг ставших тесноватыми, белёных стенах.
Появление Круглова, как было понятно по недовольно-официальному лицу Нины Максимовны, не было для неё:
— Самым лучшим подарком судьбы.
Однако женщина выдержала внешне уважительную дистанцию, Ради чего предложила, худому теперь, как щепка, с заметной желтизной на физиономии, гостю место напротив своего стола:
— Присаживайтесь, Борис Иванович, — произнесла она. — Так, какое у Вас ко мне личное дело?
Журналист Борис Круглов за всю свою творческую жизнь не так уж часто ходатайствовал сам за себя, потому и теперь разговор начинать ему было крайне нелегко.
Однако выбора не оставалось.
И он, как мог более подробно, объяснил Нине Макаровой сложившуюся ситуацию. Мол, случайно пострадал при пожаре на химическом заводе и теперь ему требуется дорогостоящее лечение:
