Павел Астахов легко бросает утверждения — которым мы, очевидно, должны поверить на слово — о том, что все виды лечения доступны детям-сиротам, о том, что нет очередей. Как это проверить? Ссылок нет, цифр нет, цитат нет, но нам ведь говорит об этом человек, чья обязанность — защищать права ребенка, так как же можно ему не верить?
А параллельно нам подбрасываются замечательные ассоциации, опять играющие на представлениях о том, что все американцы (а может быть, и европейцы) постоянно хотят нам навредить. Сначала речь шла об «испанских детях» — о тех, кого вывозили из Испании, спасая от бомбежек и преследований, чьи родители сражались против фашистов. Потом Павел Астахов зачем-то сообщает, что он — сын узника концлагеря. К чему это? Дима Яковлев был помещен в концлагерь? Его фашисты забрали? Конечно, нет, Астахов ведь этого не говорил. Точно, не говорил, но так умело разбросал по своему тексту упоминания о фашистах, что легко выстраивается ассоциативная связь. А мало кого в нашей стране боятся больше, чем фашистов.
Несчастный маленький Дима Яковлев совсем не похож на Хорста Весселя или Павлика Морозова. Он ничего не успел сделать за свою короткую жизнь — ни хорошего, ни плохого. Но в «героической» пропаганде для него нашлось четко определенное место. История Павлика Морозова строится по канонам жизни святого — борющегося с обстоятельствами (приказы императора-язычника или недостаточная преданность советской власти его окружения), ставящего идею выше любых человеческих связей (святая девственница, отказывающаяся подчиниться воле отца и выйти замуж или донос на отца, выписывающего незаконные справки) и принимающего мученическую смерть (на арене цирка, куда выпускают голодных львов, или в лесу от руки кулаков). Дима Яковлев (как и «распятый мальчик») — другая фигура из пантеона святых: невинно убиенный младенец, принявший мученическую смерть от солдат царя Ирода. И грустно, если за этим образом исчезает реальная трагическая история конкретного ребенка.
Часть 3. Как это работает
Глава 9. Принципы Геббельса
Как могли немцы — народ, породивший Гете, Бетховена и многих других великих, сформировавший упорядоченный и «культурный» образ жизни, — приветствовать и поддерживать живодеров и убийц? Этот вопрос по-прежнему не дает покоя историкам и философам, и единого ответа на него не существует.
Историки много пишут о травме, пережитой немцами после Первой мировой войны, о национальном унижении, об экономической нестабильности, о страхе перед коммунистами, поддержке, оказанной Гитлеру крупным капиталом, и о многих других факторах, повлиявших на его приход к власти. Но не надо забывать о том, что это была не просто победа на выборах, а победа над умами и душами целого народа. Это вряд ли могло быть достигнуто просто с помощью денежных вливаний и разговоров о необходимости вернуть потерянные Германией земли. То, что нацистская (как, впрочем, и любая тоталитарная) пропаганда обращалась не столько к уму, сколько к эмоциям, стремилась воздействовать на бессознательное в людях, во многом обеспечило огромный успех ее людоедских идей.
«Худший враг любой пропаганды — интеллектуализм». Эти слова сказал один из самых гениальных пропагандистов, пиарщиков и злодеев ХХ века Йозеф Геббельс. Он не дожил до Нюрнбергского процесса, на котором его наверняка приговорили бы к смертной казни как одного из главных преступников Третьего рейха. 1 мая 1945 года Геббельс и его жена убили своих шестерых детей и сами покончили с собой. Имя Йозефа Геббельса навсегда осталось связанным с нацистскими злодеяниями и людоедской идеологией, но, несмотря на это, самые разные люди, организации, партии ХХ и ХХI веков пользовались и продолжают пользоваться идеями «доктора Геббельса».
Помощник Геббельса Вильфред фон Офен составил список тех принципов, по которым работало нацистское министерство пропаганды, возглавляемое его шефом.
1. Пропаганда всегда является лишь средством, а не целью.
2. Пропаганда может и должна, особенно во время войны, отказаться от гуманизма и эстетики, как бы высоко мы их ни ценили, так как в борьбе народа речь идет ни о чем другом, как о его бытии.
3. Пропаганда является «воистину грозным» оружием в руках знатока.
4. Пропаганда должна вестись как можно более метко и тем самым успешно, так как в войну самым гуманным методом является тот, который быстрее всего достигает своей цели.
5. Пропаганда всегда обращена только к массам, а не к интеллигенции, поэтому ее уровень должен ориентироваться на способности восприятия самых ограниченных среди тех, на кого она должна повлиять.
6. Пропаганда должна воздействовать больше на чувство, чем на разум, так как масса, в сущности, имеет женственный характер, поэтому чувства доходчивее размышлений.
7. Пропаганда должна не развлекать, а быть средством достижения политической цели. Поэтому развлечение является смертельным врагом ее успеха.
8. Пропаганда должна ограничиться минимумом и повторять это постоянно. Настойчивость является важной предпосылкой ее успеха.
9. Пропаганда не может быть объективной, она должна быть принципиально субъективно односторонней.
Простота, доступность, ориентация на самые низы общества и постоянное повторение одних и тех же несложных вещей — по сути дела все, кто хотят что-либо внушить другим людям, — от коммунистических лидеров до выдающихся рекламщиков, — действуют именно так. Манипулировать людьми, обращаясь к ним с простейшими лозунгами, намного легче, чем вступая с ними в сложные диалоги.
Геббельс был одним из первых пропагандистов, по-настоящему оценившим силу коротких и емких лозунгов: «Враги Германии — твои враги!», «Гордись Германией!», «Бей негодяя всякий раз!», «Не дай евреям обмануть себя!» Как все просто, понятно и, главное, доступно самому тупому и агрессивному лавочнику. А после того как десятки, сотни, тысячи тупых лавочников всем сердцем принимают эти лозунги, за ними начинают, волей или неволей, следовать и те, кто поумнее, а потом и те, кто понимает всю тупость и бесчеловечность этой пропаганды, — если, впрочем, эти последние уже не проследовали совсем в другом направлении — в места не столь отдаленные. Геббельс не ограничивался только лозунгами — его министерство пропаганды выпускало плакаты и фильмы, вовсю использовало пропагандистские возможности радиопередач и даже подумывало о том, как взять на вооружение только-только начавшее распространяться телевидение. Но в каждом случае надо было действовать просто, грубо — и постоянно. Тогда успех был обеспечен.
Советские пропагандисты 1930-40-х годов до чего-то, очевидно, дошли сами, а что-то вполне могли заимствовать у своего нацистского «коллеги». Емкие и красноречивые лозунги, вроде «Болтун — находка для шпиона» или «Генетика — продажная девка империализма», было легко постоянно повторять, внушать, вбивать в мозги. «Пятилетку — в четыре года!», «Коммунизм — это советская власть плюс электрификация всей страны!», «Вперед, к победе коммунизма!» — эти призывы можно было видеть на улице, в учреждениях, школах, они звучали на собраниях и из вечно работавших радио-«тарелок», казались вездесущими и проникали в подсознание. Они были так просты и так часто повторялись, что не запомнить их было просто невозможно. А запомнив, человек постепенно начинал верить в то, что надо приложить все возможные усилия, чтобы перевыполнить пятилетний план, что впереди нас ждет коммунистический рай, и так как советская власть у нас уже есть, то осталось только всюду провести «лампочки Ильича» — и рай наступит, надо только остерегаться генетики — продажной девки империализма, чем бы эта генетика ни занималась.
