— Ты видел во сне и мой глаз?
Как только о нем зашла речь, глаз яростно зачесался, но, стоило ей потянуться к повязке, отец в первый раз с момента встречи сделал резкое движение и перехватил ее руку:
— Не делай этого! У тебя хватило мудрости, чтобы прикрыть его, но, хотя он и понадобится во многих испытаниях, прошу не смотреть им на меня.
— Конечно, отец, конечно, — сказала Чи Хён, снова укладывая его. — Понимаю, с ним будут трудности, но неужели он так ужасен?
— Еще хуже, — проворчал он, глядя на железную пластинку, словно мог видеть сквозь нее, точно так же как ее демонский глаз мог видеть сквозь стены и плоть. — Не могу сказать, что это означает, — нужно посмотреть на него, чтобы раскрыть его секрет. Но тогда и он посмотрит на меня, а я чувствую, это было бы роковой ошибкой. Он очень силен и опасен, Чи Хён, и это самое тяжелое бремя, которое ты когда-либо носила... Но ты должна его носить. Это я тоже видел во сне.
— Брр, — поморщилась Чи Хён. — Нужно вырастить еще одно глазное яблоко, чтобы получился полный набор?
— Полный набор? — удивился отец кремнеземельскому выражению.
— Не обращай внимания, — ответила она, пытаясь отвлечься от яростной боли в демонском глазу. — Значит, ты в конце концов полюбил плавать? Мы с папочкой ни разу не заставили тебя хотя бы ноги намочить, но, думаю, ты уже понял, как это приятно.
— Ты даже представить себе не можешь насколько, — сказал он, и укрытая одеялом нижняя половина его тела снова дернулась. — Возможно, теперь, когда главное мое пророчество исполнилось, я смогу сделать то, о чем так долго мечтал, — переселиться в одну из бухт, которыми богато здешнее побережье.
— Дай мне немного времени, отец, и я отвезу тебя домой, к ласковым водам Отеанского залива, — пообещала Чи Хён, после чего поднялась на затекшие ноги и свистнула Мохнокрылке, готовясь отправиться на поиски сначала сестер, затем — оружия Короля Ада, которое способно победить в любой войне, и наконец — Врат, что привели бы ее обратно на Звезду. В таком порядке, как сказала бы героиня ее детства и головная боль взрослой жизни.
Но прежде чем пуститься в путь, она должна задать еще один вопрос, хотя и понимает, что оба предпочли бы обойтись без него.
— Э-э-э... раз уж твои сны рассказали тебе о многом из того, что случилось со мной на Звезде, то и о Гын Джу ты знаешь?
— Я знал о Гын Джу уже давно, — с хитрой усмешкой ответил Джун Хван. — Хотя и не так давно, как другой твой отец. Когда-то он пытался убедить меня, что вас необходимо разлучить, пока между вами не возникло нечто большее, но я тогда ничего не понимал. В конце концов, страж добродетели и его принцесса должны быть друзьями, и я слишком самонадеянно рассчитывал, что обычай будет прочно удерживать вас в надлежащих ролях. Памятуя о том, что сам увлекся Негодяем, стоявшим неизмеримо ниже меня, я должен был внимательней прислушиваться к его мнению.
— Ох... — Чи Хён залилась румянцем при мысли о том, что ее отцы обсуждали подобные вопросы. — Что ж, я рада, что ты этого не сделал. То есть не разлучил нас. Гын Джу... Хорошо, раз уж ты понимаешь, что он значит для меня, мы не будем сейчас говорить об этом. Но не можешь ли сказать, с ним все в порядке? Ты видел его во сне? А Чхве и Феннека, и остальных моих кобальтовых, и... и...
Чи Хён еще не успела решить, как узнать у истово блюдущего традиции отца, не видел ли он в своих пророческих снах ее иноземного возлюбленного, но по хмурому выражению лица Джун Хвана уже поняла, что он в курсе, о ком у нее не хватает дерзости спросить.
— Твоего дикорожденного кремнеземца? — тихо проговорил он, стараясь скрыть разочарование. — Да, его я тоже видел. Он... Насчет него я не уверен. Все остальные...
— Единственное, в чем ты должен быть уверен, — что я люблю его. — Эти слова сорвались с губ Чи Хён раньше, чем она успела одуматься. — Я знаю, он еще меньше отвечает традициям, чем Гын Джу, но Мрачный — один из самых великих героев, каких я встречала в жизни. Если дашь ему возможность проявить себя, то сам убедишься в этом.
— Ты не поняла...
Всю жизнь огорчая своего консервативного отца, Чи Хён еще никогда не видела его таким смущенным, и она едва не перебила его опять, но тут он снова заговорил:
— Я имел в виду вовсе не его достоинства. Я не уверен в его судьбе.
Внутри у Чи Хён что-то оборвалось, но она попыталась взять себя в руки под мрачным, зловещим взглядом отца.
— А разве можно быть уверенным в чьей-то судьбе? Например, многие считали меня погибшей, и тем не менее я здесь!
— Это верно, — согласился отец, но не успела Чи Хён насладиться недолгим отдыхом от своих страхов, как он продолжил: — Однако верно и другое: некоторые судьбы просто обречены на то, чтобы быть темней прочих. Когда я в последний раз видел Гын Джу, он перенес тяжелую потерю, но оставался тверд даже перед лицом смертельной опасности. И хотя твоя кобальтовая армия была пленена в Отеане, императрица не казнила больше ни одного офицера.
— А Мрачный? — На самом деле Чи Хён не так уж и хотела услышать о его судьбе, как не хотела услышать об ужасной потере, которую перенес Гын Джу, которого она сама же прогнала; но ей нужно было узнать. — Ты сказал, что не уверен, но в чем именно?
— Я видел, как его тяжело ранили, и с тех пор он мне больше не снился, — ответил отец и вслед за первым ударом послал в ее сердце второй: — Если даже он оправится от раны, боюсь, долго ему не протянуть. Он был отмечен богиней, Чи Хён, но отказался выполнять ее приказы. Смелое, очень смелое решение — или очень глупое, но, какой бы ни была причина, итог будет один, если он не перестанет упрямиться. Печальна судьба того, кто противится желаниям богов, и дни его сочтены.
Глава 5
Ее называли в народе Драгоценностью Самота. Считалось, что это самый величественный город в Багряной империи, а может быть, и на всей Звезде. Но сейчас, когда вардо наконец добралось до цели, низкие облака над городом были измазаны клубами дыма, и, глядя с высокого перевала на оправу Диадемы, Мрачный видел, что ужасное пророчество вот-вот сбудется.
Безликая Госпожа незримо следовала за ним всю окольную дорогу, от леса Призраков до Черных Каскадов, и даже успокаивающая тяжесть дедова копья не могла отогнать ее. Не то чтобы Мрачный все еще боялся ее гнева, он скорее опасался, что она окажется права. Образы полой, густозаселенной горы, заливаемой жидким огнем, занимали все мысли Мрачного с того момента, когда он очнулся в фургоне Неми и узнал, куда направляется.
Но по крайней мере, размышления о городе, сгорающем заживо, отвлекали от жесточайших судорог в животе, куда пырнул его мальчишка, и от почти столь же мучительных теологических споров между Дигглби и братом Ритом. Он просил у Неми разрешения ехать наверху вместе с ней, но ведьма велела как можно дольше не подниматься с коротковатой кровати, поскольку, несмотря на все ее искусство, необходимы были время и полная неподвижность, чтобы затянулась рана.
