– Что? – переспросил король, открывший от любопытства рот.
– Дурят вам головы, – исправилась Элька. – В том древнем храме и роспись, и тексты ясно говорят, что на самом деле ваш бог Дориман не человек, он сам оборотень-дракон. Черный Дракон! Дракон – защитник и покровитель мира Дорим-Аверон и всех кельмитор!
– Но тогда, значит, и священные книги и жрецы лгут нам? – потрясенно спросил Шарль; дитя своего мира, он никак не мог понять, как служители бога решились на столь чудовищный обман.
– Лгут, – задумчиво согласилась Элька. – Но вот специально ли? Вы уже многие века не принимали облик драконов и позабыли о своей сути, исказили древние тексты, извратили по неведению суть самой веры. Нет, не думаю, что жрецы знают, что проповедуют вранье, – честно ответила Элька. – Авандус ваш – типичный фанатик, но обманщиком я бы его не назвала, кажется, он искренне верит в то, о чем говорит.
– Вы расскажете им правду? – с надеждой переспросил юноша.
– Завтра будет великий день, – довольно улыбнулась Элька, подмигнув королю. – Правда сама покажет себя, мы лишь немножко поможем ей в этом. Мы, лорд Дрэй и ты, твое величество!
– Как? – благоговейно выдохнул Шарль, совершенно забыв про сон.
– С твоего разрешения, я на время заберу из дворца Зеркало Истинного Зрения. Оно нам очень пригодится для одного ритуала, – ответила девушка.
– Конечно, – охотно согласился юноша и для проформы поинтересовался: – Вам нужно письменное дозволение с королевской печатью?
– Как-нибудь обойдемся устным, – рассмеялась Элька. – Ты, светский владыка страны, разрешил, мы, не разглашая публично твое разрешение, им воспользовались и взяли, что нужно. Как думаешь, вряд ли кому-то из твоих подданных в праздничной суете приспичит взглянуть в Зеркало?
– В этот праздник вообще занавешивают все зеркала темной тканью, чтобы любование своей внешностью не отвлекало людей от мыслей о боге и искуплении грехов, а уж созерцание отражения в Зеркале Истинного Зрения жрецы и подавно никогда не одобряли, – с печалью ответил Шарль и горько добавил: – А теперь я буду думать, не для того ли велели сделать это жрецы, чтобы люди никогда не увидели правды.
– Истина хоть через тысячу лет, а выплывет на белый свет, – словно вслушиваясь в смутные отголоски былого, прошептала Элька.
– Вы мудры, госпожа, – склонил голову юноша, вновь вспоминая, что болтает как с давней приятельницей с посланницей богов.
– Не я. Эта мудрость одного из народов того мира, откуда я родом, – отказалась признавать чужие заслуги девушка.
– Вы мудры, если помните эту мудрость, – не согласился Шарль.
– Ах, дружок, хватит меня хвалить, пока мы ничего еще толком сделать не успели, – отмахнулась Элька.
– Вы уже начали – это главное. Идет истребление моего народа, вражда уже посеяна, госпожа, – серьезно возразил король, всматриваясь в лицо девушки своими все понимающими карими глазами, кажущимися в сумраке почти черными. – И, наверное, только правда сможет ее унять. Если что и сможет, то только она. Лекарство редко приятно на вкус.
– А ты тоже умен, парень, хоть и молод, – заметила девушка, заправив за ухо выбившуюся из прически прядь. – Наверное, мудрость и быстрое взросление – участь всех истинных королей. Конечно, мы надеемся, что завтрашний день положит конец истреблению драконов, и, хоть всегда остается риск неудачи, медлить нельзя, нужно действовать быстро.
– Вы – наша единственная надежда спасти мир от братоубийственной религиозной войны, а она обязательно разгорится, как только поползут слухи о настоящем храме Доримана. Вы должны рискнуть. Я прошу вас ради всего Дорим-Аверона, ради моего народа, пожалуйста, делайте то, что хотели, – очень торжественно попросил Шарль, схватив Эльку за руку, и скорбным шепотом добавил: – Я не хочу каждый праздник смотреть, как заживо сгорают люди, и в один из подобных дней взойти на костер сам.
Каким-то потаенным ехидным уголком сознания отмечая комичность этой ситуации: хорошенький паренек в кружевной ночной рубашке вещает о судьбе мира, девушка порывисто обняла Шарля и не менее торжественно ответила:
– Мы совершим все, что сможем, и ты тоже, Шарль. А теперь слушай, что ты завтра должен будешь сделать.
Элька инструктировала доведенного до нужной кондиции короля почти полчаса, подробно рассказывая ему о том, что должно будет произойти на площади и как он должен будет на все реагировать.
Поняв, что Элька не вернется, Лукас прекратил бесполезные вопли, надеясь от всей души, что мосье Эсгалу не приспичит проинспектировать текущие дела коллег. А не то за то, в каком виде беспечная девушка отправилась в Дорим-Аверон на ночное свидание с королем, попадет всем, и в первую очередь магу – недоглядел! Так что, решил мосье, сейчас самое время приняться за свои дела и исчезнуть из поля зрения бдительного воителя.
Ненадолго покинув зал, маг вернулся в него с большой плетеной корзинкой, прикрытой вышитым полотенцем, скрывавшим ее содержимое, но не аппетитные запахи, исходящие от него. Коротко салютнув Максу, Лукас нажал на перстень и тотчас переместился в нужном направлении, а именно туда, где сейчас находился жрец-покровитель Мануа Форо.
В скромной, но не лишенной комфорта комнате, в довольно потертом, широком кожаном кресле, удобно вмещавшем все его телеса, восседал, поставив ноги на маленькую скамеечку, обитую тканью, бедолага Форо, обреченный злодеем Авандусом на пост. Жрец бодрствовал в этот поздний час, с тоской разглядывая маленький кусок весьма черствого черного хлеба грубого помола и кружку воды, казавшиеся крохотными на массивном столе, привыкшем, как и желудок толстяка, к куда более роскошным трапезам. Скорбное бурчание в животе явно показывало причину бессонницы святого мужа, и это было не религиозное рвение.
– Разве угодное богу дело лишать человека пищи насущной? Не она ли, наполняя живот, дарует освобождение от забот телесных, дабы могли мы направить мысли свои на возвышенную стезю? – с ходу осведомился Лукас, материализуясь рядом с креслом жреца.
– И я мыслил так же, чадо, – тоскливо откликнулся Форо, даже не пошевелившись в кресле, – но архижрец рассудил иначе. На мудрость его уповая, стремлюсь справиться с искушениями слабой плоти и воспарить духом над бренным телом, ненасытно алкающим пищи.
– А я, многогрешный, рассудил иначе и, к источнику мудрости жреца-покровителя Мануа припасть возжаждав, счел, что ничто лучше беседы застольной быть не может, – скорбно вздохнул хитрый маг, демонстрируя глубочайшее раскаяние, и «ненароком» сдернул с корзинки полотенце.
Задвигались ноздри Форо, алчный взгляд голодающего устремился на корзину, в которой по запаху и очертаниям угадывались пара истекающих соком жареных птиц, окорок, толстые сардельки, головка сыра, пышнейшие булочки, несколько горшочков с паштетом и бутылки вина.
– Кто ты? Уж не Черный ли Дракон меня искушению подвергнуть сподобился? – в первый раз задавшись вопросом, а что, собственно, делает в его запертой комнате посторонний человек, слегка насторожился толстяк и, повернувшись вправо, подкрутил колесико лампы на столике рядом, потом, близоруко прищурившись, поднял хитрый взгляд на лицо мага.
