— Николай, у тебя действительно большая тяжесть в мыслях.
Капитан постучал по приборам, проверяя контакты, подтолкнул рукоятку газа, увеличивая обороты, и подумал: «Полетели!» Почувствовав, что хозяин взялся за штурвал, самолет радостно заворковал и тронулся с места.
Пока капитан выруливал на взлетную полосу, мотор размеренно жужжал, однако, скоро он напрягся до предела, затрещал, взревел и набрал скорость.
Так мы взлетели…
Через мыслерацию я слышал, что Антуан подумал:
— Молодец, птичка, оторвалась легко, несмотря на груз.
Мысли Аниты заплясали в хороводе:
— Урааа! Сбылась моя мечта! Я лечу! Видишь, Николай, я лечу на настоящем самолете! Смотри, домики внизу, как игрушечные! Капитан, ты герой! Это настоящее чудо, что ты умеешь летать!
Антуан мысленно улыбнулся и ответил:
— Благодарю тебя, маленькая принцесса! Полет — моя стихия.
Анита подумала:
— Капитан, а ты не мог бы направиться вот к тем тучам. Там их несколько. Я очень хочу пролететь сквозь облака.
Антуан ответил:
— Скажу честно, у нас свой курс, и мы не можем отклоняться. А тучи я могу обещать вам в достаточном количестве. Впереди нас ждет шторм. Возможно, даже, буря.
Я засуетился:
— Шторм? На небе всего лишь пара маленьких туч. Откуда тут может быть шторм?
Антуан ответил:
— Опыт так подсказывает. Видите белизну впереди по курсу?
Я ничего не видел.
А Анита продолжала радоваться:
— Какой прекрасный закат! Я хочу его нарисовать!
Антуан сказал:
— Вслушайтесь внимательно в музыку!
Я подумал:
— Никакой музыки здесь нет. Только шум двигателя.
Антуан возразил мне мысленно:
— Нет, есть. Посмотри вокруг и прислушайся к музыке лучей заката, к мелодии мерцания звезд, к сонате полей и гор под нами. Начинает звучать новая симфония грозы.
Анита воскликнула в мыслях:
— Я слышу! Я даже вижу музыку! Как красиво!
Неожиданно, среди этой красоты, в совершенно невинной тучке, мне померещилось абсолютно живое видение.
Из облака выступило лицо Софи. Она улыбалась, сияла и радовалась. Сидя на диване перед низким столиком в полутемном интерьере дорогой гостиницы она попивала коктейль, вкушала свежие фрукты, слушала спокойную музыку пианиста, а рядом с ней…
О, кошмар!
Она с Кэтчером!
На ее лице играла кокетливая улыбка, а в алчном взгляде Кэтчера горел огонь похотливого самца. Я взорвался от ревности, и сразу же в облаке замелькали длинные тонкие линии молний. Они сверкали через все тело Софи и ножом прошлись по слащавому лицу Кэтчера, оставляя на нем огненные раны…
Анита воскликнула мысленно:
— Смотрите! Я вижу впереди всплеск. Это молния? Вот еще…
Я негодовал. Анита услышала мои мысли и, посмотрев на меня, сочувственно спросила:
— Тебя беспокоит то, что эта девушка пошла в кафе с тем дядькой?
Я рассердился на нее:
— Ничего ты не понимаешь.
— Хорошо. Не хочешь, не буду тебя успокаивать.
Тем временем мы почти вплотную приблизились к этому сверкающему облаку, и я засуетился:
— Почему мы летим прямо в молнии… Нельзя ли облететь?
Капитан подумал в ответ:
— Нет, но можно остановить грозу. Ее вызываешь ты сам.
Я воскликнул в мыслях:
— Как?
— Выбрось пагубную ревность за борт, и молнии исчезнут. Забудь о страсти, и гроза затихнет. Отцепись от низких переживаний, и распогодится.
Я не мог.
Тут же на небесную авансцену выступила вторая бледно-серая туча со вторым живым видением. Там нарисовалось лицо Марии. Она тоже улыбалась, в левой руке держала тарелочку с сушей, а в правой — японские палочки для еды. Ужинала она в компании оппозиционера Крикунова. Склонившись, он с нежностью учил мою жену, как правильно пользоваться палочками.
Мое раздражение усилилось, и тут же засверкали молнии. Тучи быстро увеличились, скоро покрыли все небо, и огненные стрелы запрыгали между ними. Мне ужасно захотелось закурить и запить сигаретный дым крепким алкоголем. Это желание разыгралось так сильно, что я заерзал на месте, и тут увидел третье облако с изображением меня самого на операционном столе, со вскрытым черепом.
Тревога резко возросла. Сначала по самолету ударили порывы ветра, но скоро нас начали бить плетки ураганов, и самолет затрясся в болтанке.
Капитан спокойно объяснил:
— Не надо волноваться, мы пролетаем сквозь слой завихрения. Он вызван дурными мыслями Николая. Думаю, мы прорвемся, но будет лучше, если успокоится сам Николай…
Я же ничего не мог поделать с собой — суетился, волновался, дергался, и…
Неожиданно исчез свет…
Мы оказались в полной темноте, и капитан подумал:
— Вот это настоящий ночной полет!
Я ужасался:
— Кошмар! Не вижу даже собственные руки.
Анита подумала:
— Антуан, как ты находишь путь в такой тьме. В машине можно зажечь фары, и они осветят дорогу. А здесь что зажечь? И что освещать? Вокруг нас мгла…
Капитан ответил ей мысленно:
— Здесь мы включаем вот эти красноватые лампочки, освещающие приборы. И только по этим датчикам мы поймем, куда лететь.
— А что они показывают?
— Вот это высотометр, это компас, а это гироскоп. И, наконец, у нас тут датчик режима мотора. Он показывает, что наш двигатель работает на пределе, сражаясь с бурей мыслей Николая.
Он был прав, мои мысли крутились как смерчи.
Как они могли?!
Одна отдается за деньги.
Другая флиртует ради карьеры.
Я замкнулся в себе, и полная неопределенность окутала нас со всех сторон. Молнии сверкали уже не где-нибудь у горизонта, а у кончика левого крыла. Иногда казалось, что можно дотянуться до огненных стрел рукой. Нас затрясло сильнее и подбросило вверх, как щепку.
А моя тревога все усиливалась.
Вот мы здесь, подвешены в кромешной тьме моих переживаний, окутаны грозовыми тучами моих мыслей и обвеяны молниями моих губительных стремлений, от которых я не могу отделаться. Да, и не хочу.
Мы же неминуемо погибнем здесь. Среди этой стихии циклонов и порывистых ветров, наш крохотный самолет качался как бумажный.
— Осторожно, капитан! Молнии могут нас подбить.
