Следующими были, похоже, одиночные певцы. Вперед вышел человек в бардовско-синем с маленькой арфой в руках. Пел он долго и красиво, а когда умолк, все зрители захлопали в ладоши. Видимо, теперь им было можно. Потом выступала девушка в светло-сине-зеленом, и пела она даже дольше, но не так красиво, и ей тоже похлопали.
– Что они в ней нашли? – громко поинтересовалась тетя Бек. – Скрипит, как несмазанная телега!
– Да тише! – взмолился Лью-Лос. – Что за пытка?!
Мо снова забеспокоилась. Нам удалось заставить ее потерпеть еще четыре выступления, но от аплодисментов она становилась просто сама не своя. Когда вперед вышла седьмая певица, я огляделась в поисках Зеленослезки. К моему удивлению, оказалось, что он восседает на плече Огго и воркует, нагнув шею и заглядывая ему в лицо.
– Зеленослезка, ты не мог бы успокоить Мо, чтобы она не кричала? Пожалуйста! – попросила я.
Зеленослезка выгнул шею в другую сторону и наградил меня своим умным взглядом с прищуром.
– Пожалуй, – согласился он и перепорхнул к Мо на спину, оставив в волосах у Огго длинное зеленое перо.
Мо почувствовала, что ей на спину села птица, вскинулась и затрясла головой.
– Тише, тише, – сказал ей Зеленослезка. – Доедай обед, доедай обед.
И Мо, к моему величайшему облегчению, послушалась, а седьмая певица как раз запела.
Не прошло и нескольких мгновений, как даже до тети Бек дошло, какой это потрясающий талант. Песня взмывала к небесам, чистая, словно серебряный перезвон, и стрелой бросалась к земле, и снова парила, когда этого требовали слова, словно невообразимо великолепная птица.
– Так намного лучше, – громко заявила тетя Бек. – Я даже слова разбираю.
– Тише! – зашикали все мы, и Зеленослезка в том числе.
Песня все лилась. Мне стало даже немного завидно. Я в жизни не могла повторить ни одной мелодии. Когда я пыталась петь, Ивар смеялся надо мной. В довершение всего певица была юная, белокурая, стройная и – насколько я могла судить издалека – бесспорно красивая. Я вздохнула.
Песня кончилась. И на миг настала полная тишина, будто слушатели забылись от восторга. А потом все оглушительно захлопали. И не только захлопали, но еще и закричали и затопали ногами. И даже тетя Бек немного похлопала.
А Мо исхитрилась вытащить морду из торбы и завопила – присоединилась к общему ликованию. Но это было уже не важно. Главный жрец – я решила, что это и есть Праведный Гронн, – подошел к девушке, продолжая хлопать на ходу, и перестал хлопать, чтобы приколоть к переду ее сине-зеленой туники какую-то блестящую брошку.
Когда хлопанье понемногу стихло, другой жрец гулким раскатистым голосом возвестил:
– Победу в состязаниях песнопевцев одержала Рианнан из Пэнди!
Все снова захлопали – и хлопали, пока я не отбила себе все ладони.
И тут Праведный Гронн нежданно-негаданно объявился прямо у нашей повозки. Наверное, он подбежал, пока все хлопали, но может быть, и нет. На Галлисе столько разного волшебства.
– Лью-Лос! Зачем ты привел сюда не только шумную женщину, но еще и шумного осла? – спросил он и засмеялся.
Вблизи оказалось, что Гронн – маленький, пузатенький и с круглым веселым лицом.
Надо же, как странно иногда все оборачивается. Я относилась ко всем жрецам Галлиса с глубоким предубеждением, была готова не уступить им ни пяди, но стоило мне взглянуть на Праведного Гронна, как я подумала: «Ой, какой славный!» С ума сойти можно.
Лью-Лос, естественно, впал в экстаз и всем своим видом выражал мрачное почтение. Он ломал руки и корчился.
– Ах, Праведный отец! – оправдывался он. – Приношу свои извинения! Это страшные нечестивцы. Женщина не в своем уме, а ослица у нее просто бесноватая. Не знаю, кто хуже!
– Тогда я избавлю тебя ото всех разом, – широко улыбнулся Праведный Гронн. – Твои мучения позади, можешь возвращаться в сторожку.
Лью-Лос был поражен.
– Как, прямо сейчас? – пролепетал он. – Без обеда?
– Пройдешь мимо поваров – скажи, чтобы тебе дали мясной рулет, съешь по дороге. Передай, что это я тебя послал. Ну, ступай.
Он посмотрел вслед надувшемуся Лью-Лосу и покачал головой.
– Как он мне напоминает того человека из Балликерри, о котором говорят на Бернике, – сказал он нам. – Ничем его не обрадуешь. Не важно. Мы всегда ставим на ворота главных неумех. А теперь…
Он пристально оглядел всех нас по очереди, в том числе и Мо с Зеленослезкой на спине. И не увидел только Страхолюдину, который решил именно сейчас незримо прижаться к моим ногам. Я обрадовалась, когда его почувствовала: очень уж пронзительный взгляд был у Гронна. Его большие голубые глаза в морщинках словно бы сразу видели нас насквозь. Наверное, надо быть невероятно умным, чтобы стать Праведным Верховным жрецом, но все равно неприятно.
Наконец его глаза снова уставились на Финна.
– Вот вы, сударь. Подойдите сюда, ко мне, и расскажите как праведный праведному, как, почему и зачем все вы оказались здесь, на Галлисе.
Он протянул руку и весело потащил Финна в сторонку, за кусты дрока.
Финн по натуре очень робкий. Он явно не ожидал, что его вот так выделят из общего ряда, и поначалу испугался – я видела. Но как только Гронн отвел его подальше, чтобы было не слышно, и улыбнулся ему, Финн явно оттаял. Вскоре он уже болтал и размахивал руками, как будто они с Гронном были давние друзья. Опять галлисское волшебство, подумала я; оставалось лишь надеяться, что Финн все правильно расскажет.
– Зря он меня не выбрал, – сказал Ивар. – Я же принц.
– Возможно, предпочел по старшинству, – ответила я, чтобы его утешить.
Но я подозревала, что Гронн выбрал Финна, поскольку увидел, что Финн – человек простой и честный.
Они говорили довольно долго. До конца разговора было еще далеко, когда Ивар и Огго пошли на луг поискать, где тут повара: может, и им дадут мясной рулет, как Лью-Лосу. От этого у меня тоже засосало под ложечкой.
– Я бы не отказалась от маринованной селедки, – объявила тетя Бек, когда Гронн и Финн вернулись.
– Вот уж виноват так виноват, сударыня! – сказал ей Гронн. – У нас есть и свежие крабы, и заливное из угря, но, с тех пор как воздвигли преграду, сельдь не заходит в воды Галлиса. Разве вы не знали?
Тетя Бек ответила ему пустым взглядом. Гронн внимательно всмотрелся в нее, будто оценивая, что с ней, а потом повернулся ко мне:
– У нее не просто удар, верно, Айлин? Почему же ты не сказала Праведному Оуэну?
Я почувствовала, что заливаюсь краской.
– Так… так проще было объяснить, – выговорила я. – Не каждый поверит, что ее едва не превратили в ослицу, правда ведь?
– Красная женщина с Берники? – спросил Гронн.
