Мы прошли по коридору, потом опять вверх по длинной лестнице, уже каменной, и всю дорогу Рис болтал не умолкая – рассказывал про Сайнон и Дроковый Удел и про то, какая там тоска. Я сказала ему, что для меня большое облегчение узнать, что на Галлисе есть места, которые нельзя назвать идиллически прекрасными.
– Конечно! – сказал Рис, когда мы начали подниматься по очередному каменному пролету. – На Галлисе есть места, куда не поедет ни один бард, вот там все и портится.
Мы поднялись уже на столько лестниц, что я решила, что нас посадят в высокую башню. И даже удивилась, когда мы вдруг свернули в сторону и протопали по большой передней, где довольно вкусно пахло нагретым деревом. Я уже заподозрила, что Логра – самый теплый из всех островов, где я побывала. Видимо, дело шло к полудню, и в дюжину высоких узких окон так и били солнечные лучи.
Из передней нас вывели в темный коридор, уходивший в обе стороны. Там было много-много дверей, все запертые на засовы. Нас остановили у ближайшей двери, на которой было особенно много засовов. Я готова поклясться, что, пока мы стояли и ждали, когда один из солдат отодвинет все засовы, из-за запертой двери далеко в левом конце кто-то высунулся, но увидел нас и тут же юркнул обратно.
Наконец дверь распахнулась, за ней оказалась большая светлая комната. Солдаты втолкнули нас туда, а Золоченый крикнул следом:
– Тут к вам друзья пришли, принц!
Мы сбились в кучку и заозирались. Это был огромный зал, где по противоположной стене шла череда пустых арок, выходивших прямо в небо, и сидели там и сям люди, которых хватило бы на небольшую толпу. Первым я увидела принца Аласдера. Он был бледный, как призрак, и лежал на кушетке ближе к середине зала. Ноги у него были все в повязках, покрытых корками, в пятнах крови, одна повязка пожелтела от гноя. Вид у них был ужасный. Я знала, что принц Аласдер ранен, но не представляла себе, насколько тяжело.
Он смотрел на нас, и вся его свита тоже. Все они были в охотничьей одежде, в которой их и похитили, – она совсем обтрепалась, но была чистая. Все смотрели друг на друга долгую-долгую минуту, пока солдаты снаружи задвигали засовы, а потом еще более долгую минуту слушали, как те маршируют прочь.
А потом все ожили.
– Финн, старый ты чертяка! – крикнул кто-то. – Ты привез нам зеленую птицу!
На это Зеленослезка заухал, запищал, спорхнул с плеча Финна и принялся облетать всех в зале, одного за другим. Финн рассмеялся.
Принц Аласдер взял тряпицу, лежавшую возле кушетки, и быстро обтер лицо. На миг его голова скрылась в облаке какой-то белой пудры. Потом он отбросил тряпицу, осторожно вынул ноги из жутких повязок и вскочил. И зашагал к нам, даже не хромая, и лицо у него стало здорового цвета, хотя я видела тщательно заштопанную прореху в его узких штанах там, где его ранили.
– Бек! – воскликнул он. – Бек, клянусь всеми богами!..
И, к моему великому изумлению, тетушка бросилась к нему, и они обнялись, как влюбленные, и она все твердила: «Ах, Алли, когда тебя похитили, я думала, у меня сердце разорвется!» – а принц Аласдер просто повторял: «Любовь моя, любовь моя!»
Ну-ну, подумала я. А я и не подозревала, что тетя Бек все это время ходила с разбитым сердцем. Даже не знала, что они с принцем Аласдером были знакомы. Но вот же она – и не просто снова в здравом уме, но и разом помолодевшая на несколько лет, и лицо у нее раскраснелось от счастья, а на голове по-прежнему страшный беспорядок. Тут меня осенило, что именно поэтому тетя Бек сразу не отказалась от всей этой затеи со спасением принца, хотя, если вдуматься, вполне могла бы, и почему она не сдалась, когда мы очутились на Бернике без гроша в кармане. Ну-ну.
К этому времени остальные пленники столпились вокруг нас, и мне пришлось взять себя в руки и всех представить. Было ясно, что Финн в представлениях не нуждается. Оссен, тот самый придворный, который поприветствовал Финна, очень быстро отвел его в сторонку, усадил на скамью возле арок и вытащил откуда-то каменную бутыль и две большие кружки. Стыдно сказать, но еще до полудня Финн напился до полного безобразия! Так что я представила Ивара. Кто-то уточнил: «Сын моей дальней родственницы Мевенны?» – и Ивара тоже быстро отвели в сторонку, чтобы выяснить, как поживает его семейство.
Следующим я представила Огго. Мне думалось, что он заслуживает внимания. Я рассказала, как его оставили на Скарре.
Принц Аласдер, по-прежнему крепко обнимая тетю Бек за плечи, спросил:
– А ты им говорил, кто ты в Логре, сынок?
– Намекал, – уклончиво ответил Огго.
– Я тебе с этим помогу, – пообещал Аласдер. – Не беспокойся.
– А это, – сказала я, – Рис и Рианнан из Пэнди на Галлисе. Мы прилетели сюда на воздушном шаре, который изобрел Рис.
– Из Пэнди?! – воскликнул кто-то. К Рису с Рианнан протолкался красивый великан с роскошнейшей бородой. – Дети Брана? – Он был в выцветшем бардовско-синем. Меня осенило, что это ведь мой отец, и тут же скрутил приступ застенчивости, и я решила отныне и впредь держать рот на замке.
Но тетя Бек положила конец взволнованным рассказам про воздушный шар и как все началось с того, что Бран изобрел парящие телеги.
Она показала на меня:
– Ты бы лучше про нее спрашивал, Гарет. Это же твоя дочка.
– Как, Айлин?! – Отец уставился на меня. – Но она же была совсем крошка!
– У нее было время подрасти, – сказала тетушка, – и стать мудрицей.
Я видела, что отец не знает, что сказать. А потом он осторожно проговорил:
– А что твоя мама, Айлин?
– Умерла, – сказала тетя Бек и обожгла меня взглядом: мол, ни слова про жреца Килканнона!
Да я бы и сама сообразила. Я онемела, так же как отец, но решила, что мы, наверное, сумеем поговорить после того, как все расскажут про наши приключения.
Но на это у нас, похоже, не было времени. Принц Аласдер сказал:
– Рори, сбегай-ка принеси нам фрукты, которые обещала Люселла. И попроси вина. Можешь прямо сказать зачем.
Я была готова ручаться, что тот, кто на это кивнул и ушел, был тот самый, кого я заметила, когда он высовывался из-за запертой двери. На этот раз он вышел в другую дверь, которая открылась так же легко.
– Они все не заперты, – пояснил отец, поймав мой удивленный взгляд, – кроме той, в которую мы входим. Все мы тут актеры в комедии.
– И лучше бы продолжить спектакль, – заметил принц Аласдер. – Министры будут здесь в любую минуту.
Он вернулся на кушетку и ловко сунул ноги в жуткие повязки. Кто-то из пленников принес ему большую шкатулку пудры, и принц Аласдер припорошил себе лицо метелочкой из перьев. И вмиг снова превратился в бледного, измученного калеку.
– А вы, новенькие, состройте-ка грустные лица, ведь томиться в плену не сахар, знаете ли.
Мы ничегошеньки не понимали, но разошлись по залу и изо всех сил постарались изобразить уныние.
