– От Огго как лазутчика тоже никакого толку, точно так же! – завопил Ивар. – Я что, серьезно обязан…
– Да, – припечатал его отец. – Мы должны быть предельно осторожны.
Тут король Фарлейн поднялся – очень медленно и шатко, – и все остальные, конечно, тоже вынуждены были встать.
– Нам остается лишь пожелать вам удачи в пути, – проговорил он. – Отправляйтесь же, и пусть боги хранят вас. – Тут он прицельно посмотрел на тетю Бек. – И во имя любви этих богов верните мне сына, если сможете.
Тетя Бек сделала короткий скованный книксен и посмотрела на верховного короля не менее прицельно. Я тоже. Верховный король весь дрожал, на худом лице, вопреки его отчаянным усилиям, отражалась буря разных чувств. Мне показалось, что среди них есть и надежда – болезненная, дикая надежда снова увидеть принца Аласдера, надежда из тех, какие редко сбываются. Тетя Бек тоже ее увидела. И едва не отпустила, как обычно, меткое замечание по делу, но сдержалась и сказала прямо-таки с теплотой в голосе:
– Я сделаю что смогу, сир.
Глава четвертая
И мы ушли. Один из придворных верховного короля, тоже в мантии, проводил нас до порога, а там вручил тете Бек кошелек.
– На дорожные расходы, – сказал он.
– Большое спасибо, – ответила тетя Бек. – Теперь я вижу, что ваш король настроен серьезно.
Все знали, что верховный король Фарлейн денег на ветер не бросает.
Тетя Бек повернулась к Ивару:
– Беги приведи Огго. Скажи ему, что вы с ним должны проводить верховного жреца в его святилище, а больше ничего не говори.
К моему великому огорчению, верховный жрец собирался проводить нас до холмов, где стоял его храм и прочие святыни. Донал пошел впереди и показал дорогу к дверце, которую раньше при мне никто и не открывал. На миг я испугалась, что Донал тоже с нами. Но он лишь удостоверился, что мы нашли четырех осликов, которые поджидали нас под стеной.
При виде осликов тетя Бек только языком прищелкнула:
– Вот так строжайший секрет. Кто их седлал?
– Я, – ответил Донал. В руке у него был фонарь, и при его свете зубы Донала так и сверкнули среди завитков бороды – очень самодовольно. – Чтобы на конюшне не было никаких разговоров.
– Я имела в виду даже не это, – возразила тетя Бек, – а сумки.
Один ослик был навьючен четырьмя кожаными сумками, лоснящимися, туго набитыми и, похоже, очень дорогими.
– Кто их собирал?
– Моя матушка, – отвечал Донал. – Собственными лилейными ручками.
– Да неужели? – сказала тетя Бек. – Премного благодарны за такую честь.
Поскольку более неблагодарного замечания невозможно было себе представить, наверное, очень удачно, что как раз в этот миг к нам подбежал Ивар, а с ним Огго, совершенно растерянный. Им предстояло идти пешком, как подобает свите. Жрец взгромоздился на одного из осликов и сидел с дурацким видом – длинные ноги у него чуть ли не волочились по земле. На второго села тетя Бек. Огго подсадил меня на третьего. Я поглядела на него – и то, что я увидела (хотя при неверном свете фонаря и сиянии почти полной луны, которую то и дело застилали несущиеся облака, увидела я не много), натолкнуло меня на мысль, что Огго никакой не лазутчик: очень уж он был огорошенный, очень уж рвался помочь. Или такие лазутчики тоже бывают?
– Не надо придерживать Айлин, она с ослика не свалится, – сказал ему Ивар. – Лучше бери под уздцы вьючного осла и веди за нами.
Мы зацокали по камням, а Донал поднял фонарь и снова усмехнулся.
– Всего наилучшего, милые сестрицы, – сказал он нам с тетей Бек. – Приятного путешествия, Ивар.
Нет, он не издевался. Донал слишком обходительный для этого. Но когда мы цокали вниз по каменистому склону, мне пришло в голову, что такое прощание – все равно что проклятие вслед. А если не проклятие, то все равно злопыхательство.
Туман рассеялся, однако мой бедный ослик успел совсем вымокнуть. Наверное, он прождал у этой двери несколько часов. Все ослики словно одеревенели и упрямились больше обычного. Ивару и Огго пришлось взять по уздечке в каждую руку и выволочь осликов из оврага под стеной замка, а потом еще дальше, пока мы не вышли на тропу, которая зигзагом вела к вершинам. Там мой ослик поднял большую голову и выразил наболевшее мощным горестным «И-а!».
– Тише ты! – шепнула я ему. – Вдруг услышат?
– Не важно, – сказала тетя Бек. Она сидела поджав ноги, чтобы те не волочились по земле, как у жреца. По-моему, ей было ужасно неудобно и даже трудно дышать, и это ее, понятно, сердило. – Пусть услышат, какая разница, – пояснила она. – Все знают, что жрец как раз возвращается домой. – Жрец ехал по тропе впереди нее, и она окликнула его: – Не ожидала, Киннок, что ты согласишься участвовать в этом представлении. Зачем это тебе?
– У меня есть на то причины! – отозвался жрец. – Хотя я не рассчитывал, что при этом мне подожгут дом, – кисло добавил он.
– Что за причины? – не унималась тетя Бек.
– К богам и священству в наши дни относятся без должного почтения, – бросил жрец через плечо. – Моя цель – это побороть.
– То есть ты считаешь, что Аласдер более богобоязнен, чем его отец? – уточнила тетя Бек. – Если ты так думаешь, тебя ждет двойное разочарование.
– А как же благодарность? – возразил жрец. – Нельзя списывать ее со счетов.
– Ну или неблагодарность! – рявкнула тетя Бек.
Так они и препирались, и с каждой фразой тетя Бек все сильнее сердилась и пыхтела, но я никак не могла взять в толк, о чем идет речь. Помню, как тетя Бек обвиняла жреца в попытках превратить Скарр в Галлис, но это значило, что они снова завели разговор про политику, и я перестала слушать. Мне вдруг стало до невозможности страшно, что я больше не увижу Скарр, и я старалась разглядеть как можно больше при свете луны, которую то и дело застилали облака.
Горы были просто черным пятном наверху, хотя до меня доносился их тяжелый сырой запах, а море – тоже черным пятном, только с белыми искорками и по другую сторону. Но я помню, как с небывалой нежностью любовалась огромным серым валуном у дороги, когда по нему скользнул лунный свет, и как почти так же страстно глядела на серый, будто заиндевелый, вереск под валуном. Когда тропа свернула, я посмотрела через плечо и увидела за ссутуленной фигурой Огго, который тянул под уздцы вьючного ослика, на фоне моря, замок, весь зазубренный, темный и колючий. Ни единого огонька. Можно подумать, он заброшенный. Домика, где жили мы с тетей Бек, конечно, видно не было, он остался за следующим холмом, но я все равно туда посмотрела.
Тут меня вдруг осенило: если я больше никогда не увижу Скарр, мне не придется еще раз спускаться Туда. Какая радость! Какое облегчение! Вы себе не представляете! Но я сразу же поняла, что не верю своему счастью. Тетя Бек наверняка придумает что-нибудь, и мы с ней улизнем. Очень может быть, что к утру мы окажемся дома. Я знала, что тете Бек не хочется никуда плыть, до того не хочется, что она готова навлечь на себя немилость самого верховного короля. Тетя Бек – единственная и последняя мудрица на Халдиях, а такое положение, подумала я, позволяет ослушаться короля Фарлейна. Неужели она посмеет? Неужели?..
