«Если ты… свалишь, я тебя найду и вырву матку», – неожиданно вспомнила она слова Игоря, и ее передернуло. Странно, но чувства вины девушка не испытывала. Дикий страх вытеснил все остальное, в том числе и невнятно робкие, едва зарождающиеся угрызения совести. В конце концов, что она могла сделать?! Сцепиться с этой дикой кошкой, которая чуть не застрелила ее?! А как бы заговорил Игорь, если бы Тамара согласилась на предложение этого маньяка – зарубить их всех топором?! Почему-то Игорь упустил это из виду…
«А предложи это тебе, Игорек, думаю, ты с готовностью покромсал бы нас, как говядину», – с горечью подумала она.
Тамара задрала блузку, пытаясь рассмотреть рану от пули. Отверстие было сквозным, и из обеих дырочек лениво струилась кровь. Девушку охватило смятение. Нужно как-то остановить кровь, иначе ее дела хреновы. И потом, ее будет очень просто найти по следам…
Морщась от боли, Тамара сняла с себя перепачканную кровью и грязью блузку и неуклюже обмотала ее вокруг живота.
– Дерьмо, – мрачно заключила она, критически оглядев импровизированную повязку.
«Надо потуже завязать» – промелькнула у нее мысль, и девушка с силой потянула за уголки узелка. Влажная ткань так врезалась в рану, что перед глазами Тамары внезапно потемнело, а дыхание перехватило. С едва слышным всхлипом она опустилась на землю, погрузившись в бархатистую пелену тьмы.
Она не знала, сколько прошло времени – минута или день. В какой-то едва уловимый миг ее посетило видение – она на море с Жоржем. Теплый, мягкий песок, белый, как мука. Игривое море ласкает их загорелые ступни, золотистое солнце гладит их стройные подтянутые тела… И вдруг среди этой чудесной идиллии раздается хрипловато-кривляющееся:
– Привет. Приве-е-е-ет, киска…
Судорожно вынырнув из сна, Тамара распахнула глаза.
Где-то позади послышался хруст веток и вслед за ним – натужное дыхание. Кто-то стоял совсем рядом, разглядывая ее и хрипло дыша.
Часть IV
– Вам надели наручники на свежую рану?
– Разумеется, ваше преосвященство. Свежие раны для того и существуют. От старых мало проку: они будут только ныть, а не жечь вас, как огнем…
Э. Л. Войнич¸ «Овод»
Этой ночью он вновь увидел ее.
Его, как бесплотную тень, пронизывающий вихрь времени перенес на четырнадцать лет назад, когда он только-только собирался пойти в первый класс.
Маша Федорова, она была похожа на испуганного, затравленного кролика. В блестящих черных глазах-бусинках искрилась мольба о пощаде.
Но те, кто выбрал ее в качестве жертвы, холодны и непоколебимы, словно каменные изваяния. Они хотят развлечься. И развлекутся, потому что никто и ничто не может им помешать – они в глухом лесу, а воспитатели далеко, и им нет дела до своих подопечных, которые разбрелись кто куда…
Обычно все предыдущие сны Артура проходили по одному и тому же сценарию, как под копирку, мало чем отличаясь от того, что произошло в действительности много лет назад. Возбужденная группа детей гонит насмерть перепуганную Машу, худенькую рыжеволосую девочку, словно стая волков – олененка, отбившегося от матери. Летят камни и палки, появляется первая кровь. Затем – надрывно-отчаянный крик, и Маша исчезает…
Этот сон был совсем другим.
В нем Артур вступается за несчастную девочку и смело раскидывает преследователей в стороны. Даже девочек (а среди измывавшихся над Машей были и они). В этом сне Артур становится сильным, отчасти осознавая причину – ведь, вставая на защиту слабой девочки, он совершает благородный поступок! И небеса помогают тем, кто борется за справедливость…
Однако вторая часть сна оказывается уже не такой торжествующе-радужной.
Стремительно темнеет небо, начинается дождь. Почему-то в лесу он оказывается совершенно один. Но если с его жестокими однокашниками все понятно – они разбежались по зарослям, то куда подевалась Маша, которую он, по сути, спас от смерти?!
Артур шагает вперед, старательно вглядываясь в лес. Ему мерещатся тени, мелькающие среди деревьев. Разыгравшееся воображение рисует образ один ужаснее другого – это вовсе не тени, а жуткие монстры, возглавляет которых Хозяин Подземного цирка. Только при одном воспоминании о нем у Артура сводит судорогой конечности и бросает в ледяной пот.
По лицу хлещет обжигающе колкий дождь, вызывая дрожь. Наконец он выходит на крошечную полянку, уставившись на зияющую дыру прямо посередине. Она похожа на гниющую, застарелую рану, вылечить которую уже невозможно, и у Артура щелкает в мозгу:
«Колодец».
Да, колодец.
Заброшенный колодец на своем неизменном месте, и даже клочок зеленого платья висит на щепке, отслоившейся от почернелой доски.
«Маша! – кричит Артур, осторожно подходя к колодцу. – Я спасу тебя! Потерпи немного!»
Краем помутневшего сознания, тяжело ворочавшегося в тревожном сне, словно кусок льда в холодном море, он отчетливо понимает, что Маша давно мертва. Бедняжка провела в колодце три дня, мучительно умирая от тяжелых ран и обезвоживания. Но может, сейчас он успеет спасти девочку?!
Но…
Это ведь как в игре. Ты не прошел сложный уровень – получи новую жизнь и новую попытку!
Воодушевившись, Артур наклоняется, пытаясь хоть что-то разглядеть в вязко-стылой темноте.
«Маша!!! Ма…»
Однако в ту же секунду крик застревает в глотке – на него таращатся два желтых глаза. Слышится хриплый стрекот, и из темноты начинает медленно выползать жуткая паукообразная тварь. Клацает громадная челюсть, из которой капает дымящийся яд, клешни остервенело скребут по поросшим мхом стенкам колодца. Артур вопит не своим голосом, отшатывась.
И замирает на месте.
Вокруг него лежат ребята. Те самые, что издевались над Машей. Вон Олег Тюрин, вон Аня Хотина… Они похожи на сломанные, забытые куклы – сплющенные, поблекшие и жалкие. Их кожа серая, как тающий у обочины снег, и Артур с ужасом понимает, что они мертвы.
«Я не убивал», – хочет сказать он, но из горла вырывается лишь сиплый писк.
Конечно, Артур не убивал. Но они мертвы, в этом нет никаких сомнений.
Между тем кожа мертвых детей постепенно темнеет, съеживаясь и обугливаясь, как горящая бумага, пока полностью не истлевает. Появляются кости, которые быстро покрываются сетью трещин. Они, разрастаясь, крошатся, кости превращаются в прах, который тут же развеял ветер. Вскоре от дошкольников остаются лишь бесформенные пятна, от которых в прохладный воздух поднимаются струйки дыма, как от тлеющих углей.
За спиной слышится хриплое дыхание, ноздри улавливают зловоние мертвечины, и Артур, не оборачиваясь, с душераздирающим криком бросается прочь…
Он скинул с себя перекрученное одеяло, свесив ноги с кровати. Сердце, ударяясь о ребра, колотилось так гулко, что, казалось, оно разбудит мать, спящую в соседней комнате. Насчет отца можно было не волноваться – сегодня он домой не пришел.
